Национальной трагедией называют раскол между православными верующими, породивший в XVII веке два непримиримых лагеря: никонианцев – сторонников церковной реформы патриарха Никона и староверов – почитателей воззрений протопопа Аввакума. Нижегородский край с первых дней раскола стал одним из оплотов «древлего благочестия». Немало приверженцев «старой веры» самых разных течений (толков) обосновалось в Чернорецкой волости Балахнинского уезда.

 

Древлее благочестие

В 1667 году на Соборе Православная церковь осудила раскол и предала анафеме старообрядцев. Непокорные жестоко преследовались властями: их сажали на цепь, гноили в ямах, сжигали заживо. Они должны были либо отказаться от веры, либо покинуть насиженные места. И многие уходили на север, в нижегородские леса, на Урал и Сибирь, оседали на Алтае и Дальнем Востоке. В густых лесах, в бассейнах рек Керженец и Ветлуга, к концу XVII века обосновалось около сотни старообрядческих монастырей – мужских и женских. Их называли скитами. Объединившись в хозяйства, занимались земледелием, ремеслами. Однако сподвижник Петра I Питирим словно косой «выкашивал» заволжские старообрядческие скиты. Лишь в период царствования Екатерины II раскольники вздохнули свободнее, почувствовав послабление гонениям: она разрешила староверам носить бороды, запрещенные Петром I, им дали возможность пользоваться правом свидетельства в суде и правом избираться на должность.

 

Однако за старообрядцами продолжали пристально наблюдать секретные агенты Московской тайной канцелярии. В 1850 году для выяснения современного состояния раскола в разные места России были направлены специальные чиновники. В Нижегородскую губернию отправился Павел Иванович Мельников, ставший позже широко известным писателем – автором дилогии «В лесах» и «На горах» под литературным псевдонимом Андрей Печерский. Его труды «Счисление раскольников», «Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии за 1854 год» содержат обширный исторический и фактический материал, в том числе о раскольниках Черноречья и округи.

Скрытные, немногословные

В должности чиновника особых поручений Мельников обследовал крупные населенные пункты губернии, а также селения Гнилицкой волости и помещичьих крестьян Мысовской волости. Особое внимание он обратил на Чернорецкую волость, населенную государственными крестьянами.

В результате установил, что по левобережью Оки проживала не одна тысяча староверов различных толков. Особенно много было их в Мысовской волости (ныне территория Володарского района) среди крестьян помещиков Турчанинова и Зубова.

 

Черноречье также стало одним из центров раскольничества. И к тому имелись веские причины: волость, отдаленная от уездной Балахны расстоянием в пятьдесят верст дремучего леса, болот и ненаселенных мест, жила по своим неписаным законам. Чернорецкие крестьяне, бывая в Нижнем по базарным дням дважды в неделю, старались не затруднять уездных чиновников визитами в Балахну, решали свои дела напрямую в губернском городе. Земская полиция наведывалась в Черноречье только в случае разве каких-нибудь уголовных дел, которые обнаруживались крайне редко, да и то зачастую случайно.

Староверы во все времена были людьми скрытными, немногословными, и секты разных толков, действовавшие в селениях Черное, Желнино, Бабино, Бабушкино, а также в Гнилицкой и Мысовской волостях, чувствовали себя в безопасности. Здесь прижились поповцы и беспоповцы. Без опаски совершали свои действия раскольники «самых вредных толков»: самокрещенцы, бегуны. Из раскольников Черноречья 832 человека ежегодно отлучались в Астрахань для сплава туда парусных судов и лодок, груженых товаром. По донесению чиновника, даже на почтовых станциях Московско-Нижегородского тракта поселились раскольники, открыв там постоялые дворы.

Помогали друг другу

Не страшно было обанкротиться купцу-старообрядцу. Он благодаря поддержке единомышленников через год-другой вставал на ноги. Крестьян той же веры в трудную минуту всегда выручал богатый благотворитель. Помощь друг другу – это норма жизни старовера. К примеру, при строительстве дома собирались вместе, чтобы помочь. Потому среди чернорецких раскольников не встречалось бедняков. Из наших крестьян-промысловиков на рыбных промыслах на Каспии – в Астрахани, в Сальянске, на Каралатском бугре и в других местах Астраханской губернии – по исследованию П.И. Мельникова проживали безвыездно 330 старообрядцев по полгода и более.

 

В длительной отлучке раскольники, как правило, вели переписку с земляками через владельцев деревянных судов. Для этого в посланиях употребляли особые языки: иносказательный, тарабарский, офеньский. Особо важные сообщения пересылались с нарочным через специально заведенные раскольничьи почтовые станции.

Один из таких важнейших пунктов находился в Желнино. Сюда стекались письма старообрядцев соседних волостей, из Владимирской и Костромской губерний, а затем переправлялись владельцами судов до Астрахани и Рыбинска. Благодаря им в Черноречье появлялось много одноверцев со стороны. «Чернорецкие раскольники находятся в непосредственной связи со всеми верховыми и нижневолжскими единоверцами, и сюда их перевозят вместе с товарами и беглых сектантов, и монахов, и попов, и скитниц, и сборщиц подаяний», – докладывал П.И. Мельников.

Поморы, самокрещенцы…

В те далекие времена в обширных чернореченских лесах сохранялись такие глухие уголки, что никому из местных жителей не приходило в голову туда забраться. В одном из забытых мест в гнилицком лесу неподалеку от Московского шоссе такую глухомань облюбовали пустынники самокрещенской секты. В числе двадцати раскольников состояли Иван Петров, Василий Иванов – беглые солдаты, отданные в рекруты из Чернорецкой волости. Здесь они укрывались летом, а зимой находили тайные убежища в Гнилицах у крестьянина Торопова, в Желнине у крестьянки Аксиньи Ивановой, в селе Избылец на правобережье Оки.

В середине позапрошлого века по Нижегородской губернии числилось 128 старообрядческих молелен, на самом деле их было значительно больше. В деревне Бабино собирались на свои богослужения приверженцы поморской старообрядческой секты, в доме крестьянина Курицина в Решетихе обосновались раскольники-самокрещенцы. Молельные дома действовали в Голышеве, Передельнове, Красной Горке, а также в других селениях Черноречья.

 

В 1854 году делами раскольников из Желнина занимались чиновники губернского города. Священник Подъяблонской церкви Петр Спиридонов, к приходу которой относилось Желнино, донес в Духовную консисторию о том, что девица Ксения Грязнова, умершая в деревне Желнино, была похоронена тайно, без освидетельствования, на раскольничьем кладбище за деревней Бабушкино. Нижегородский губернатор, узнав о донесении, распорядился немедля учинить следствие по делу тайного захоронения. Уездная полиция, прибывшая в Желнино, обыскала дом Грязновых и нашла четыре книги духовного содержания: Псалтырь 1654 года издания, Часовник Могилевской печати, Устав и извлечения из него.

Священник, изучив содержание обнаруженного, дал заключение: книги, «печатанные в частных типографиях без церковной цензуры и содержащие учения, не чужды православию, однако склоняющие к разным толкам, должны быть удержаны от употребления». На этом дело желнинских старообрядцев порешили закрыть. Распоряжением канцелярии губернатора оставили за чернорецкими раскольниками их кладбище до отведения «для оного специального участка на общем сельском кладбище». По сведению Чернорецкого волостного правления, в 1866 году старообрядческие кладбища имелись при селениях Гнилицы, Бабушкино. Некогда было кладбище при селе Черном. Все они существовали с давних пор, сведений на разрешение их устройства в правлении не имелось. В Мысовской волости старообрядцев хоронили в двухстах саженях от Леоновки. Второе кладбище – в поле, на землях помещиков Турчанинова и Зубова.

Бороду брить – грех

Волны гонений на старообрядцев со стороны правительства в разные годы то затухали, то разгорались с новой силой. Пожалуй, ни одна иноземная секта так не преследовалась в России, как свои, доморощенные сторонники древних церковных обрядов и традиций. В 1851 году по распоряжению епархиального управления подверглись «увещанию об обращении в Святую веру» крестьяне деревни Желнино Степан Невотчиков и Марья Игнатьева. Уличенные в расколе, они были доставлены в Нижегородскую духовную консисторию, где их пытались заставить отречься от раскола. Но ни консистория, ни Балахнинский земский суд, куда было передано дело Степана и Марьи, не смогли сломить их веры.

Мало чем внешне отличались старообрядцы, или, как их называли в Черноречье, «столоверы», от других крестьян. Однако отличия все же были. По свидетельству П.И. Мельникова, «раскольника можно почти безошибочно узнать по одной его внешности. У него какая-то особенная выразительность в лице, самоуверенность и степенность во взгляде, приемах и разговоре». А вот брить бороду – неизменную принадлежность всякого старовера-мужчины – для них был великий грех. Не употреб-ляли они ни табака, ни вина, не разделяли трапезу за общим столом с иноверцем. Женщины носили темные косоклинные сарафаны, голову повязывали, спуская концы платка за спину. Мария Николаевна Лошкарева – племянница писателя Владимира Галактионовича Короленко, семья которой вместе с семьей Короленко в течение десяти лет каждое лето проводила в деревне Растяпино, вспоминала: «Деревня была богатая, около ста домов, расположенных по обеим сторонам улицы. Большинство домов были двухэтажными, из которых верхний сдавался дачникам. Почти треть деревни были старообрядцами. Они держались несколько особняком. Дач не сдавали, к соседям в гости ходили со своей посудой».

Хранители древних традиций

В Черноречье, как и во всей Нижегородской губернии, понятие богатый человек было почти равнозначно понятию раскольник. Дома раскольники-чернореченцы строили просторные, основательные. По постройке можно было безошибочно определить, что здесь живет раскольник. Обязательный знак всякого раскольничьего дома – прибитый над воротами восьмиконечный крест либо медный образок. Помещение внутри разделялось на три части: в середине сени с гулянкой, в центре дома – горница, то есть жилая часть. В переднем углу в киоте не более пяти икон, перед иконами лампада, кожаная лестовка. Раскольники беспоповского толка в задней горнице устраивали молельню, в которую никого чужих не допускали.

 

Пищу употребляли со строгим соблюдением правил, предписанных относительно постов. Не пользовались вилками, если посторонний поел из посуды раскольника, ее выбрасывали или откладывали в число «поганых». Как правило, жилище старовера блестело чистотой и опрятностью: в нем не найдешь не только грязи, но даже пыли. Семейные отношения отличались скрытностью и некоторой холодностью друг с другом. Не бывало у чернорецких старообрядцев ни веселых свадеб, ни хороводов. Они не посещали церковь, а значит, не венчались. Часто родители жениха и невесты стремились избежать расходов на свадебный пир, а потому молодые просто «убегали» (свадьба честью).

Старообрядцы были грамотнее приверженцев новой веры. Они любили старинные книги, от руки переписывая их, переплетая в надежные кожано-деревянные переплеты. Грамотность дозволяла им заниматься торговлей, предпринимательством, ремеслами, промыслами. Известно, что каждый третий из нижегородских купцов был старообрядцем. Они всячески поддерживали скиты в Заволжье: родственники усопших заказывали там панихиды и чтения «негасимой свечи» в продолжение шести недель, полугода, года. Читали там по особому – не торопясь, с благоговением: никто не проронит слова, не взглянет в сторону во время молитвы. За это платили в обитель до 100 рублей серебром и больше. Старообрядческая среда внесла в быт чернореченцев немало положительного: традиционный семейный уклад, грамотность, трудовое воспитание детей и подростков.