Он был мирным, трудолюбивым человеком: своими руками построил дом, посадил сад, растил детей. Но жизнь заставила его быть солдатом трех войн. И он сделал свое самое главное дело – защитил Родину от врага. «На таких земля держится» – гласит народная мудрость. Этих людей отличают надежность и верность, готовность прийти на помощь. А их каждодневный труд, порой рутинный и незаметный, необходим всем. В этом, наверное, и состояло счастье жизни Константина Ефимовича Шальнова.

Предыстория

На старой фотографии мужичок крепко держит в руках огромных щук, будто говоря: «Смотрите, какой удачный улов!». Этому снимку 1938 года, из тех, что хранятся в городском краеведческом музее, крупно повезло. На его лицевой стороне имеется надпись о том, что на фото – бригадир артели рыбаков ОРС (отдел рабочего снабжения) ЧХЗ (Чернореченский химический завод) Шальнов. Хоть и краткая информация, но все же… Она и помогла узнать житейскую историю семьи Шальновых из деревни Хабарское Богородского района. И покоиться бы снимку, может быть, еще десяток лет на музейной полке, не попади он в соцсеть «ВКонтакте». Более шести тысяч просмотров пользователями Сети в короткий срок принесли результат. Среди самых неожиданных комментариев: «Ого, это же мой прадед!». А спустя время мы знакомились «вживую»: я, Вячеслав Константинович Шальнов – сын Константина Ефимовича, того самого, что на фото со щуками, и внучка Вячеслава Константиновича – Ксения Сомова. Первый вопрос при встрече, не земляками ли, не родственниками ли дальними приходимся? Оказалось, однофамильцы. Корни семьи Шальновых – в Хабарском Богородского района. «Родоначальника» выявить не удалось, но доподлинно известно, Шальновы в Хабарском обосновались давно: не только деды, но и прадеды там жили…

Хабара, хабарщики

Вячеслав Константинович подростком не раз спрашивал у старожилов, когда и как появилась деревня, почему называется Хабарское. Ему отвечали, что никто толком не знает, сколько лет деревне и откуда пошло название. Когда Вячеслав стал совсем взрослым, копался в книгах, в Интернете, но ответа так и не нашел. Единственным источником, пролившим хоть какой-то свет, стал Толковый словарь Даля. Слово «хабара» словарь объясняет так: барыши, нажива; пожива, срыв или взятка. И дотошный исследователь предположил: вполне могло ведь быть такое, что в давние времена деревню на высоком правом берегу Оки основали люди рисковые, которых прозвали хабарщиками за то, что промышляли они на реке, брали некую мзду с проплывавших мимо владельцев деревянных судов. Потому и деревню назвали Хабарское. Так ли было – неведомо. Ее православные жители издавна относились к приходу Никольской церкви бывшего Дудина монастыря. А потому престольным праздником в Хабарском был Николин день: зимний и летний. Еще отмечали Троицу, украшая окна домов кленовыми или березовыми ветками. Даже в советские времена, следуя старым порядкам, женщины в этот день устраивали службу на развалинах Троицкого храма Дудина монастыря. По сведению богородских краеведов, в 1911 году деревня Хабарское входила в состав Дуденевской волости и в ней насчитывалось 159 дворов. Местные кустари занимались гончарным производством. Посуду грузили на баржи, что стояли на реке под деревней: по Оке и Волге отправляли горшки, плошки по всей России.

Из прошлого семьи

…Высоко в лазурном небе трепетал жаворонок, разливая по округе журчащие рулады, которые то стремились ввысь, то опускались к широкому полю, то к перелеску. Вслед за ним Вячеслав летел над Феофановым оврагом. По давнему преданию здесь погиб зимней ночью пьяный барин Феофан, побежавший за снесенной ветром шляпой. Вот внизу показалась Натальина яма. В этой впадине в лугах под «горами», по весне заполненной полой водой, якобы утонула некая Наталья. Поднимался ввысь над лужайкой на западном конце деревни, прозванной жителями почему-то Поповкой. Летал над полем, над копешками свежескошенного сена, вдыхая его аромат, и не мог надышаться. А когда до Оки оставалось совсем недалеко, он вдруг открыл глаза и понял, что летал над родными местами во сне. Тот сон снился Вячеславу не раз во время срочной службы в армии в Казахстане, когда впервые надолго пришлось уехать из дома. Родовые корни Вячеслава здесь, в деревне. Его дед Ефим ходил водоливом на барже по Волге и за долгую безупречную работу до революции получил в награду от хозяина часы на серебряной цепочке. Отец – Константин Ефимович Шальнов тоже коренной хабарянин. Он родился в 1906 году, проучился три класса в местной школе и сызмальства работал не покладая рук. Пришла пора жениться – взял в жены Агнию Ивановну из соседней Шварихи. По молодости устроился на алебастро-гипсовый завод в Дзержинске, а затем «бригадирил» в артели рыбаков ОРСа на Чернореченском химзаводе, супруга в его же бригаде, как тогда говорили, была с ним «на веслах».

На Финской войне

Константин Ефимович рыбачил в бригаде до 1939 года, пока не взяли на Советско-финскую, или, как ее еще называли, Зимнюю войну, которая длилась с ноября 1939 по 13 марта 1940-го. Странной была та война: короткой, жестокой и нелепой. Воевать с финнами Красная Армия рассчитывала самое малое время, потому командиры не спешили вовремя переодеть личный состав в теплое обмундирование. А тут не замедлили северные морозы в 40 градусов и ниже. Ежедневно нарастало поступление красноармейцев с глубокими обморожениями ног и рук. Не помогали в этой беде и «ворошиловские» сто грамм. Ко всему приходилось сражаться в малоизученных финских лесах с озерами и болотами. У Шальнова дома осталась жена Агния с четырьмя детьми: Верой, 1928 года рождения, Александром, с 1929 года, Николаем, появившимся на свет в 1931-м, Михаилом, родившимся в 1938 году. Константину Ефимовичу повезло – в 1940-м он вернулся домой целым, невредимым.

О том, что пришлось пережить, мало рассказывал, придерживаясь мнения: кто побывал на настоящей войне, хочет быстрее ее забыть. К тому же скоротечную финскую вскоре затмила другая – Великая Отечественная.

Снова в бой

Вернулся с Зимней, и на радостях с Агнией родили дочь Валю. Однако мирно пожить с семьей не удалось: Константину снова пришлось уйти воевать. По словам младшего сына, Финскую отец вспоминал редко, без всякого надрыва. Полушутя говорил, повезло, мол, что сначала попал на Финскую, а не сразу на Отечественную. Освоил солдатскую науку, был в бою не новичком. Может, фронтовая выучка и помогла солдату выжить на еще более страшной войне… Он попал на службу в дальнобойную артиллерию. Подразделение формировалось в Гороховецких лагерях. По некоторым сведениям, в Гороховецком артиллерийском центре испытывали многие отечественные орудия. Там же формировались новые воинские части: за годы войны из лагерей отправили на фронт более 300 соединений. Новобранцы жили в ужасающих условиях, зимой без теплого обмундирования, их плохо кормили, не оказывали надлежащей медицинской помощи. Некоторые умирали от болезней, не успев попасть на войну, а остальные мечтали быстрее отправиться на передовую. Тогда-то будто бы и появилось народное название этого артиллерийского центра – Гороховецкие лагеря…

Возвращение победителя

Сержант Шальнов воевал храбро, а в редкие минуты затишья наверняка вспоминал семью, дом, родное Хабарское. Может, они и помогли ему выжить… В 1944-м получил серьезную контузию и тяжелое ранение: осколок снаряда через бровь проник в голову, застрял в черепной коробке. Три месяца артиллерист-наводчик лечился в госпиталях, но врачи так и не решились оперировать – опасались, что вмешательство может привести к ухудшению здоровья. Так и жил фронтовик с осколком в голове до своей кончины в 1973 году. Долгожданную Победу встретил в Прибалтике с боевыми наградами на груди: «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», позже получил медаль «За победу над Японией». Радость, счастье заставляло усиленно биться сердце: «Войне конец! Домой!» Ан нет – не случилось. Страна праздновала победу, а на Дальнем Востоке нарастало напряжение – здесь боевые действия продолжались. Часть военных ресурсов срочно перебросили на Дальневосточный фронт в ожидании очередных сражений, но уже с Японией.

…Домой солдат вернулся только 5 декабря 1945 года. Об этом событии его супруга Агния Ивановна не раз рассказывала детям.

В тот день, как обычно, она хлопотала по хозяйству. Часов в шесть вечера – стук в окошко. Глянула – никого. А Константин в тот момент уже в дверь постучал. Выбежала, распахнула дверь, на пороге он – в солдатской шинели, с вещмешком за спиной… «Костя, неужто ты?!» Обнялись. С сержантом Шальновым, наверняка, многое случалось на фронте, но опять же он мало что рассказал домашним. «Я родился в 1952 году, когда отцу минуло 46 лет, мальцом был под маминым присмотром, – оправдывался Вячеслав Константинович. – Общался отец больше со старшими сыновьями.»

Мирная жизнь

После войны Константин Ефимович жил в Хабарском, около двадцати лет работал возчиком на лошади в подсобном хозяйстве при станции подготовки воды для водопроводного коммунального хозяйства Богородска. В 1946-м в семье пополнение – родился сын Юрий. Издавна вся жизнь в деревне крутилась вокруг Оки. «Я застал времена, когда колесные буксирные пароходы тянули за собой по реке баржи, – рассказывает Вячеслав Константинович. – Баржи были деревянные и металлические. Обычно пароход тянул за буксирный трос штук пять барж: четыре пришвартованы бортами друг к другу попарно и одна в хвосте. Такие же пароходы водили плоты. Шлепанье пароходных плиц ночью было слышно от самого поворота на Дуденево.» Для местных жителей река – не только удовольствие, но и дополнительный источник пропитанья. Константин Ефимович с окской рыбалкой был «на ты». Удить не любил, другое дело – сеть, вентерь.

Два берега

Для любого коренного хабарянина Ока была рекой, не разъединявшей, а соединявшей берега. На дзержинских предприятиях тогда трудились многие жители деревни, а потому дорога через Оку всегда была оживленной. Осенью, едва лед на реке устанавливался, самые смелые хабаряне первыми осторожно проходили с берега на берег, врубая по пути вешки из сосновых лап. По ним люди ориентировались и шли по первому льду, минуя опасные места. Зимой Ока замирала, однако ледяная дорога в 7 километров, обозначенная вешками, действовала вовсю. По ней ходили, ездили на лошадях, а одно время даже на колхозных «ГАЗонах» из Дзержинска возили удобрения. Весной все обстояло иначе. Движение по реке на время ледохода прекращалось, а рабочие из Хабарского ночевали в заводском общежитии, либо у родственников. Ледоход на Оке был грандиозным зрелищем. Река под Хабарским выгибалась дугой в сторону Дзержинска, поэтому лед наползал на берег, образуя высокие горы. Льдины одна за другой лезли на эту гору и, достигнув вершины, со звоном рассыпались.

Летом все проще: ходили пригородные теплоходы с оплатой за проезд – двадцать копеек. Летом заводская смена заканчивалась в 23 часа, ночью добирались домой через Дуденево специальным рейсом теплохода.

Потомки

Константин Ефимович оставил наследников, достойных продолжателей рода Шальновых. Старший сын Александр стал механизатором широкого профиля, окончив Горбатовское училище механизации, работал в колхозе, а затем перебрался в Дзержинск и трудился в СМУ на бульдозере, строил дороги.

Николай Константинович всю жизнь работал столяром в ЖКО на «Капролактаме». Юрий с детства увлекался лыжами – позже стал армейским спортсменом. Подполковник. Живет в Москве, в прошлом работал старшим тренером клуба ПВО по спортивной ходьбе. Имя его сына Станислава Шальнова (внук Константина Ефимовича) – воспитанника знаменитой хоккейной школы ЦСКА, много лет игравшего в главной лиге отечественного хоккея защитником под номером четыре, ныне тренера команды «Центр-98», хорошо известно многим поклонникам хоккея нашей страны. Его сын Игорь – мастер спорта по тяжелой атлетике. А уже сын Игоря – Всеволод Сорокин – правнук Константина Ефимовича (внук Юрия Константиновича) – хоккеист-профи, играет в «Спартаке».

Младший сын Константина Ефимовича Вячеслав по профессии «киповец», всю жизнь работал на «Капролактаме». Его дочь Ксения – специалист филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ. Вот такая житейская история о великом труженике и солдате Константине Шальнове.