Девочка из города
Беловы Алена и Иван из 7
«А» класса поделились воспоминаниями
своей прабабушки Беловой Александры
Ивановны, пережившей блокаду Ленинграда.
«Я родилась в Камышине. По документам-в 30-м году, но на самом деле я с 1928 года. Папа у нас военный был и в 1934 году привез нас в Ленинград. У меня уже была старшая сестренка, а в 1934 году родился младший брат. Он появился на свет в день убийства Кирова. Мы его Сережей назвали и вместе читали книжку «Мальчик из Уржума», и он, видимо, под ее впечатлением, часто говорил: «И я буду «детдомовская вошь, куда ползешь». Еще не было войны, а у него как предчувствие было, что он тоже будет детдомовский. «Ну почему ты так считаешь?» – спрашивала я его. «Не знаю!» Но вот предчувствовал. Я хозяйкой в доме была. Сестра у меня умерла еще до войны.
Когда папу забрали на фронт, мы
остались с мамой и бабушкой, ей было уже
за 80, это была папина мама. У нас был свой
дом в Выборгском районе. Так вот бабушка
умерла первой, в самом начале голода, в
начале зимы 41-го. Мы с мамой гроб сбили
и в Удельном парке ее похоронили. Остались
я, брат и мама. Кушать стало совсем
нечего. Я по городу бегала, промышляла,
где что можно было найти – приносила
домой. Мама у меня дома вязала для фронта,
для солдат перчатки. Ей приносили
верблюжью шерсть. И у нее была хлебная
карточка служащей, ей полагалось 250
граммов хлеба в день. А у брата и у меня
были карточки детские, нам по 125 граммов
хлеба давали. Голод был страшный. Мы
ремни варили. Счастьем было, если
удавалось достать немного бобов. Немцы
стали с самолетов листовки бросать:
«Доедайте бобы – готовьте гробы!».
Мы
с мамой на одной кровати спали. На стенке
висело радио, по нему обычно объявляли,
в каком районе и что будут давать на
карточки. Вот как моей маме умереть –
28 февраля 1942 года – по радио передали,
что будут давать пшена по 50 г, рыбы кеты
по 50 г, что-то там из масла, не помню уже
точно. Все это я на руке написала. Радио
говорит, а мама умирать стала. За меня
хватается, хочет что-то сказать и речь
уже потеряла. И слышу – ослабли ее руки,
упали, умерла. Я заплакала, братишка
заплакал. Пошли сходили за соседкой
тетей Нюшей. Она погладила по голове,
пожалела: не плачь, говорит, у всех сейчас
так. И я как-то безразлично перестала
плакать. На руке же у меня записано было,
что сегодня по карточкам будут давать,
и я рано пошла, заняла очередь.
Маму
потом похоронила сама, увезла на кладбище
на двух санках. Соседка наша тетя Нюша
нам чем могла помогала. Рядом с нами
была конфетная фабрика, в ее дворе и
сделали приемник для детей. К нам домой
пришли, описали все имущество, взяли
папины документы, а нас забрали в этот
приемник на Литейном. Меня направили в
16-й детдом, потому что я была постарше,
а брат остался в приемнике. Там такие
дети лежали – кости, обтянутые кожей,
как мхом покрытые. У меня это все в
глазах.
Потом я пошла по всему Выборгскому
району, искала, в какой детский дом
отправили брата. Ходила пешком от одного
к другому и все же нашла. Нашла и перетащила
к себе. Тут мы и заболели сильно, понос
голодный начался. Папа наш погиб на
фронте. Но в Ленинграде нам об этом не
сказали, отдали извещение уже в Иванове.
Начали эвакуировать наш детский дом.
Это было в начале мая 1942 года. Повезли
по болоту, по кочкам. Мы в кузове на
корточках прижались все. А в нас стреляют,
бомбят. Не понять, где наши, где немцы,
прямо каша. А потом плыли на пароходе
через Ладогу и нас спустили в трюм. А
наверху были зенитки. Потом мы ехали на
машине и мечтали, как приедем и наедимся
картошки. Нам очень хотелось картошки!
А нас привезли в Иваново поздно, выгрузили
в школе. Там стояли большие бидоны с
молоком и мужчины резали большие булки
хлеба, прижав их к груди, и ломтями
раздавали нам. Для нас были приготовлены
топчаны с набитыми соломой тюфяками.
Утром
нас повели в столовую. Но по дороге в
палисаднике возле закрытой церкви мы
увидели траву такую, мы ее называли
«подорожники», «калачики». И мы все
побежали собирать ее. Мы уже так привыкли
собирать все, что можно съесть. А эти
«калачики» были там такие жирные,
большие…
Там, в Ивановской области,
я одновременно училась и работала
электриком. Моток кабеля на себя навесишь,
ключ, перчатки резиновые, бушлат
детдомовский, сапоги или валенки – и
от столба к столбу. Ну и торф еще на
эстакады поднимали.
В 1945 году наша группа уехала в Восточную Пруссию. Там три года прожили. Я вышла замуж, родила дочку. Дочь заболела, климат там был для нее неподходящим, и я уехала в Горький. Трудная у меня была жизнь. Книгу целую писать можно».
Учитель-артиллерист
О своем прадедушке рассказывает выпускница 2020 года Котова Алина.
«Мой прадедушка
Воробьев Иван Михайлович родился 19
сентября 1923 года в деревне Натальино
Богородского района Горьковской области.
До войны дед работал учителем в школе
№8 Дзержинска. В мае 1941 года был призван
в ряды Красной Армии. А с июня 1942 года
младший лейтенант Воробьев сражается
на Западном фронте в должности командира
взвода Управления батареи 1104 пушечного
артиллерийского полка 20-ой артиллерийской
дивизии прорыва.
Прадедушка вспоминал, как однажды, в период временного затишья, он вышел из землянки покурить, и в это время начался обстрел, взрывом разнесло землянку, и все его друзья – сослуживцы погибли. Прадедушка был смелым. Он два раза получал Благодарности от командования и 16 февраля 1944 года был представлен к правительственной награде – Ордену Красной Звезды. В наградном листе написано: «Младший лейтенант Воробьев работает командиром огневого взвода с 16 декабря 1943 года. За этот период показал себя как дисциплинированный, способный, бесстрашный командир. Огневые расчеты своего взвода он хорошо организовал. Личной дисциплинированностью и требовательностью к себе и подчиненным он укрепил воинский порядок, дисциплину и общую подтянутость во взводе. Вследствие чего во время ведения огня расчеты работают быстро и четко, поэтому огневой взвод получал от командования благодарности. Только в последнем бою при прорыве обороны противника в районе Андронково, Антаново 31 января 1944 года огневым взводом младшего лейтенанта Воробьева было уничтожено два 105 мм орудия противника и подавлена артбатарея противника».
После войны в 1947 году прадедушка работал преподавателем военной подготовки в школе №1 Дзержинска, в 1948 году – директором детского дома в селе Хабарское. Окончил Павловское педагогическое училище, а в 1954 году Горьковский педагогический институт. Двадцать лет работал завучем в Дуденевской школе Богородского района и преподавал детям историю. Уйдя на пенсию, перебрался на жительство в Дзержинск.
Я не застала своего прадедушку
в живых и знакома с ним только по рассказам
своей бабушки Котовой Светланы Ивановны,
которая тоже, как и прадед, выбрала
профессию учителя, работала в школе №35
Дзержинска.
Каждый год 9 мая мы выходим
с портретом прадедушки на праздничный
парад, он шагает вместе с нами. Мы помним
о нем и гордимся!»
Храбрый на поле брани
Головкин Дима, ученик 6 «А» класса, рассказывает о своем прапрадедушке – комиссаре 44 Гвардейской танковой Бердичевской Краснознаменной танковой бригады.
Василий Трофимович Помазнев родился в 1914 году на Орловщине, в семье рабочего. С 11 лет вынужден был сам зарабатывать себе на хлеб. Василий трудился на Донбассе, на Харьковском заводе имени Коминтерна, где стал комсомольским активистом. В 1939 году по партийному призыву вступил в ряды РККА — в танковые войска. С декабря 1939 года по март 1940 года принимал участие в финской кампании. Великую Отечественную Войну Василий Помазнев встретил, будучи секретарем партбюро батальона.
В декабре 1941 года близ старинного русского города Мценска разгорелся танковый бой. Умело управляя своей машиной, Василий Трофимович поджег семь вражеских ползучих громад, превратив их в груду мертвого металла. Об этом подвиге писала тогда «Комсомолка». Он воспитывал бойцов, укреплял их веру в победу. Для одних Помазнев был отцом, для других старшим товарищем. В 1944 году Советская Армия начала освобождать порабощенную Польшу. Советское правительство предоставило польским воинам танки. Василий Трофимович Помазнев помогал танкистам из Польши осваивать машины. Вскоре поляки в совершенстве овладели нашей техникой, стали умело применять ее в боях. Польское командование наградило Василия Трофимовича Орденом «Храбрым на поле брани».
Он всегда находился в передовых отрядах танкистов и автоматчиков, личным примером воодушевляя их на героические подвиги.
25 апреля 1945 года принимая активное участие в боях в Берлине по ликвидации окруженного гарнизона противника, Василий Трофимович получил тяжелое ранение в обе ноги. За отличное выполнение боевых заданий командования был награжден двумя Орденами Красного Знамени, Орденом Отечественной войны 1 степени, Орденом Красной Звезды, медалью «За отвагу».
В
Наградном листе за май 1945 года написано,
что Василий Трофимович был представлен
к званию Героя Советского Союза, но
звание так и не присвоили.
Победу Василий Трофимович встретил на больничной койке в одном из берлинских госпиталей. Оправившись после ранения, Василий Трофимович еще долгие годы служил в армии».
Известный солдат
Учитель
начальных классов Егорычева Елена
Алексеевна поведала о вкладе в Победу
своей семьи.
«В
нашей семье особое отношение к Великой
Отечественной войне. Мой отец Краснов
Алексей Иванович не воевал, так как был
слишком мал, всего-то 7 лет. А вот его
старшие братья Вениамин и Аркадий по
первому зову отправились защищать
Родину. Аркадий вернулся живым домой,
а Вениамин остался навеки молодым.
Тогда, в 1941-м, бабушке пришло извещение
о том, что её сын пропал без вести. Этот
печальный список можно продолжить:
Шилов
Фёдор Григорьевич – младший брат бабушки
– погиб под Ленинградом;
Шилов Александр
Григорьевич – брат бабушки – погиб в
первые дни войны;
Ерёмин Иван Семёнович
– мой дед (отец матери) – пропал без
вести под Ленинградом;
Ерёмин Александр
Семёнович – старший брат деда – погиб
в 1941 году;
Ерёмин Пётр Семёнович –
младший брат деда – погиб в 1942 году.
Передо
мной отцовская командирская сумка-планшет.
В ней погоны старшего лейтенанта-танкиста
(отец был офицером запаса, служил в
Кантемировской дивизии), несколько
писем – треугольничков от дяди Вени,
его довоенное фото, большая стопка писем
от Веры Кирилловны Жежеры (эта женщина
похоронила моего дядю Вениамина) и
старая районная газета «Новый путь» от
22июня 1971года со статьёй – воспоминанием
моего отца о своём погибшем брате.
Вот её текст: «23 июня 1941 года наша семья провожала в Красную Армию Вениамина, моего старшего брата. Работал он столяром на торфопредприятии «Чистое». Мать Мария Григорьевна с 1895 года рождения по сей день живет в деревне Шихири Мордвиновского сельсовета. Тридцать лет прошло. Я тогда ещё был мал – всего семь стукнуло, а брату исполнилось девятнадцать. Но события тех дней отчетливо врезались в память.
В субботу
он пришел с работы и с порога весело
объявил:
— Ну, Ленька, пляши! – и подает
мне новенькие ботинки.
Тут же примерив
их, прошелся по горнице. Впору. Подметки
разграфлены на квадраты, и линии их
четко отпечатывались на полу. Потом мы
с братом мылись в бане. Попарившись,
сели в предбаннике на порог. Солнце
опускалось за лес. Кроваво-красный закат
необычайно красив. Уходил день. Как
оказалось — последний день мирного
времени.
Веня, смотря вдаль, вдруг
произнес:
— Завтра в армию идти. Если б только служить… Но на Западе что-то неспокойно…
Сердце,
видимо, чувствовало… Парень он был
симпатичный, застенчивый. Никто не
слышал от него плохих слов. По рассказам
тех, кто его помнит, — очень честный
человек. В воскресенье собрали стол для
друзей и родных. Помню: папа положил в
чемодан ему много пачек махорки (сам он
не курил).
Радио тогда у нас в деревне
не было. Провожали его пока как на срочную
службу. Но вот с поселка Чистое показалась
бабка Акулина Ляхова. И какая сила его
дернула, но он побежал навстречу, до
позабань и от нее узнал, что началась
война. Из чемодана высыпал всю махорку.
Мне она, мол, больше не нужна. Но духом
не пал. Только как будто сразу стал
взрослее.
Мама заплакала, а он ее спрашивает:
— Что ты, мама, плачешь?
—Жалко вас. Ведь война же…
Помню еще отдельные минуты прощального вечера, когда он танцевал с девчатами. Больше я его не видел. С поселка Чистое их группу повезли на машинах до Чкаловска, там, как рассказывала мама, после оформления посадили на пароход. Долго раздавались его прощальные гудки…
С дороги мы
получали от Вениамина письма. Они
сохранились.
«29 июня. Находились в
Москве…».
«30 июня. Проехали Брянск, Киев. Едем дальше …».
«27 июля. Принял присягу. Были у бывшей польской границы в Жмеренках. Там шёл дождь, сами знаете какой… Нахожусь в Полтавской области, Пирятинский район, село Сасоновка. Со мной все больше украинцы. Есть и те, с кем ехали вместе…».
«1 августа. Сасоновка. Нахожусь в пулеметной части. Со мной ребята с Урала и Москвы. Наши в этом же селе, но в пехоте. Вижу иногда. Живем друг от друга не очень далеко…».
«18 августа. Писем больше не пишите. Скоро уходим…».
«29 августа. Нахожусь все еще здесь. Часто идут «дожди», а «зонты» есть не у всех… (далее вымарано военной цензурой)… Наверное, это последнее письмо. Село большое, кругом степи украинские…».
И это действительно оказалась последняя весточка. От нас он не получил ни одного письма.
В августе 1944 года мы неожиданно получаем письмо из Полтавской области, почтовое отделение Лозовый Яр, село Сулимовка, от Жежеры Веры Кирилловны. Она сообщила, что с двумя хлопцами похоронила Краснова Вениамина Ивановича в братской могиле прямо в степи на кукурузном поле.
Далее
пишет, что бои шли 15—17 сентября. К вечеру
в село все же вступили немцы. Они два
дня не давали хоронить наших солдат.
Только на третий день местные жители
вырыли братскую могилу, подостлали
шинели и шинелями покрыли…
Вера
Кирилловна прислала «листочек», который
солдаты носили в Карманчике брюк. Он и
сейчас у меня, пожелтевший от времени,
написанный рукой брата.
И вот в 1969 году я решился поехать. Вера Кирилловна на мое счастье жила в селе своих родителей и посоветовала обратиться в сельский Совет. Я написал письмо. К моему удивлению, пришло сразу два в ответ. Одно — из сельского Совета (рады), в котором председатель Лебедь сообщал, что в 1941 году погиб, «защищая Родину от фашистских захватчиков, Краснов Вениамин Иванович».
Второе от жителя этого села
Петра Антоновича Павлика (это как раз
один из тех хлопцев, которые хоронили
моего брата).
Получив отпуск, я выехал на Украину. 19 ноября сошел с поезда на станции Драбово-Барятинская. До села добрался на рабочем автобусе. Местные жители охотно показали, где живет П.А. Павлик. К вечеру собрались все. Встретили меня как самого дорогого гостя. Беседа с Петром Антоновичем продолжалась за полночь.
Утром управляющий отделением совхоза выделил нам машину, и мы поехали на место гибели наших бойцов в сорок первом. Сейчас там вспаханная степь. Раньше рос небольшой лесок, имевший местное название Яненкиевский садок.
Рассказ
П.А. Павлика:
«Я работал тогда заправщиком, тракторная бригада располагалась в километрах в пяти от села. На третий день после боя пошел посмотреть обстановку. Метрах в восьмистах от стана увидел автомашину. Подхожу, рядом с дорогой — «ЗИС-5». Влез в кабину. Машина на скорости. Нажал на педаль. От аккумулятора она стронулась с места. Потом гляжу: солдат машет мне рукой. Подошел. Раненый. Помог перевязать. А он говорит: «Посмотри, что делается в той стороне…». Там лежали убитые наши солдаты. Метрах в пяти — неглубокая воронка, похоже, от мины. Две девушки, вероятно, медсестры, лежали головами на запад. Бойцы, в основном, головами на юго-восток.
Спрятав в кукурузе раненого,
побежал в село. Запрягли лошадь, взяли
лопаты. Со мной поехали сосед Иван
Семенович Нарознак и учительница Вера
Кирилловна Жежера. Могилу выкопали
больше метра глубиной. Постлали шинель.
Осмотрели солдат, но документов ни у
кого не оказалось. Только у одного в
кармане нашел патрончик с инициалами
и домашним адресом. Волосы темные, рост
средний. Пулевое или осколочное ранение
в висок.
В телегу набросали соломы, положили раненого, притрусили сверху немного и повезли до хаты. Дня через три он несколько окреп. Пойду, говорит, искать свою часть. Фамилию его сейчас уже не помню и дальнейшая судьба неизвестна.
По
словам управляющего отделением совхоза
Александра Константиновича Яременко,
в Сасоновке высадился фашистский десант
— около пятисот немцев. Брат, очевидно,
участвовал в операции по его уничтожению.
Десант был разбит. Но вскоре в Кременчуге
высадился танковый десант, который и
перерезал все дороги…
В 1948 году по распоряжению председателя сельрады останки из братской могилы перенесены в центр села, где и установлен сейчас памятник. На нем такая надпись: «Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины! Здесь похоронено 49 военнослужащих, фамилии которых неизвестны. Но среди них есть и опознанные солдаты: Алексеев В. Т., Водников, Кошарин А., Маслов Н. и Краснов В. И».
На другой день моего пребывания в селе у памятника состоялся митинг. Пионеры и школьники пришли со знаменами, горнами и барабанами, много присутствовало женщин и фронтовиков. А девочка лет десяти сказала: «Дяденька, передай своей маме, что пока мы учимся в этой школе, будем охранять братскую могилу, приносить сюда цветы…».
Е. В. Горевой, бывший
директор восьмилетней школы, дал наказ
мне: когда вернусь на родину, рассказать
односельчанам о своей поездке, об этом
митинге.
На другой день мы с Петром Антоновичем посетили по их приглашению пионеров дружины имени Калинина. Особенно растрогало меня «Письмо русской матери от населения Украины, в земле которой покоится ее сын Краснов Вениамин Иванович». Его зачитала ученица Валя Костюк, вручившая также шкатулку с землей, политой кровью неизвестных героев.
Я с глубокой благодарностью
покидал гостеприимное украинское село,
где так свято берегут в памяти события
тех грозных дней и тех безымянных солдат,
которые, может, и не совершив выдающегося
подвига, отдали свою жизнь, защищая
Родину. Один из них известен».
Истории и фото предоставлены учителем школы №35 Н.Н. Охапкиной
