По осени посетил я Ворсму – городок на берегу речки Кишма между Богородском и Павлово. Нужно было решить вопрос личного характера в одной местной организации. В фойе собралась очередь, человек десять, – в основном пожилые женщины, сидят, ведут свой разговор.

Вдруг слышу: «Да помолчите вы! Народ, народ… Какой вы народ? Население, а не народ». Оборачиваюсь – стоит могучий дед под два метра ростом, борода, густая шевелюра и зычный голос.

Говорю ему, что народ и население – одно и то же, так написано в энциклопедическом словаре.

«Выброси ты его, – отвечает, – врет он. Вот была Новгородская республика, Минин и Пожарский, была Великая Отечественная война, вот тогда был народ.

А сегодня – население».

И начал он свой рассказ: «Вышел я на пенсию, купил дом недалеко от Ворсмы. Пошел как-то на колонку за водой. Идти  до нее далеко, через всю деревню, справа и слева по улице дома, а в окнах лица – смотрят из-под ладони. Чего это они рассматривают, не меня же, думаю? Пришел, а воды нет – колонка замерзла. Что делать? Иду обратно. Опять вижу, что глядят на меня из окон, догадался, что высматривают, набрал ли воды.

И ведь знали прекрасно, что воды нет, и ждали, что кто-то придет и будет вода, а сами ни-ни».

– Так ведь старенькие бабушки и дедушки, немощные, – говорю я.

– Ничего подобного, намного моложе меня и здоровее. Мне ведь уже восемьдесят, – возражает.

– Так ведь вон какой вы богатырь, – говорю.

– Не в этом дело, – продолжил рассказ дед. – Привыкли, что кто-то должен все сделать, только не сам. Сидят в своих норах-домах-квартирах и ждут: «Он идет, а я жду. Я жду, а он идет» – вот их логика. В общем, взял я дома топор, пешню  и опять пошел за водой, без нее ведь никуда. Пришел, отбил лед, постучал по колонке – и вода пошла. Набрал ведро, иду – сидят, глядят. Пришел домой, думаю, мало одного-то ведра, взял еще два и снова пошел. Гляжу – никого в окнах нет, а у колонки очередь. Встал в самый конец.

– Так ведь без очереди, наверное, пустили? – спрашиваю.

– Никто ничего не сказал, – отвечает. – Да и не нужна мне их милость, постою.    

                                                                                                                           
– Обиделись?   

                                                                                                            
– Нет, не обиделся, но и уважения нет и не будет. Они сами себя не уважают – от жажды у воды помирать будут, но ничего не сделают: «Сгорю, но не отворю». И после этого ты будешь утверждать, что это народ? Нет, это не народ, а население.

Что мне оставалось после этого сказать? Скорее всего, дед – могучий русский человек – прав! И если кто-то захочет ответить себе на этот вопрос, пусть посмотрит на себя и решит, кто он.

пенсионер