Накануне празднования Дня Победы губернатор Нижегородской области Валерий Шанцев поделился воспоминаниями о своем отце. Каждый раз весной, перед 9 Мая, встречаясь с ветеранами, опять вспоминаю своего отца. Его портрет стоит на моем рабочем столе. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что отца нет рядом, хотя со дня его смерти прошло уже 14 лет. В его жизни, как и в жизни всех людей того поколения, была война. Павлин Николаевич Шанцев прошел всю войну, воевал на северном направлении, на Карельском фронте. Начал  рядовым, был кавалеристом, затем пулеметчиком, освоил искусство ведения огня из противотанковых ружей. Закончил войну в звании капитана – командиром роты. Победу встретил в Кенигсберге. Послевоенные годы были, конечно, очень тяжелыми, но я вспоминаю о них с огромной теплотой. Мы все тогда жили эмоциями и воспоминаниями о войне. Несмотря на все трудности тех лет, я был счастливым ребенком! Посудите сами: закончилась тяжелейшая и самая кровавая в истории человечества война, а отец мой, пройдя всю войну, вернулся с фронта живым и здоровым. Наши отцы, как правило, все воевали. И все их разговоры непременно переходили на воспоминания и рассказы о войне. Каждый год они – участники и герои войны – праздновали День Победы, встречались с однополчанами, брали с собой на эти встречи нас. И их рассказы о войне сыграли огромную, думаю,  решающую роль в воспитании и становлении всего нашего поколения. Отец рассказывал мне о том, как ему приходилось принимать молодых бойцов на пополнение. «Забираешь в тылу группу из 10 человек и ведешь ее на передовую – где-то траншеями, где-то пригнувшись, а где-то и вовсе ползком. Почти всякий раз находились один-два бойца, которые заявляли: что, мол, вы ползаете перед этими «фрицами»? Встанет такой в полный рост, идет, песни поет. Вражеский снайпер «шлеп» – и нет такого смельчака. Бравада на войне – вещь смертельно опасная», – говорил отец. Впрочем, и в мирной жизни от нее толку мало. С детства я понял, по рассказам отца, что война – это не игра в солдатики, это тяжелая работа. А быть командиром во время войны  означало,  прежде всего, любить и беречь своих подчиненных. И мне кажется, своими рассказами он сумел воспитать во мне чувство ответственности. Я очень любил вместе с отцом смотреть фильмы про войну. Он любил такие фильмы, но нередко уличал режиссеров в излишнем творческом вымысле. К примеру, когда в некоторых фильмах показывали, как наши бронебойщики, стреляя в лоб, уничтожали фашистские танки, он только посмеивался. Ведь  сам был бронебойщиком и знал: в 1943-1944 годах в наших подразделениях служили уже не просто бронебойщики, а бронебойщики-снайперы – мастера высшей боевой квалификации. Когда танки врага шли на наши позиции, то командиры выставляли расчеты противотанковых ружей на фланги предполагаемой атаки, и они уничтожали танки двумя снайперскими выстрелами – перебивали гусеницы или клинили башню. А в первые годы войны стрелять из противотанковых ружей по живой силе бронебойщикам запрещали – патроны берегли. Немцы теряли много танков от наших бронебойщиков, и потому перед атакой они выставляли против них своих снайперов. Раздастся выстрел бронебойщика – вражеский снайпер засекал его и уничтожал. И вот однажды один из расчетов той роты, которой командовал отец, попал в такую переделку. Немцы убили наводчика, а второй номер расчета засек снайпера, который палил с елки, не выдержал и пальнул из противотанкового ружья по дереву. После этого долго объяснялся: зачем и почему стрелял. Когда позже подошли к той елке, то увидели немецкого снайпера. Вернее – то, что от него осталось… Отец мне часто говорил: «Я никогда не вел в атаку своих солдат, если предварительно не была проведена артиллерийская подготовка. Я – командир, я отвечаю за судьбу своих солдат. И пушечное мясо из них никогда не делал». За время войны он был награжден орденом Отечественной войны (не юбилейным, который много позже вручали всем фронтовикам, а именно боевым) и орденом Красной Звезды. Но самой главной наградой, значимой для него больше всего, отец считал медаль «За отвагу», полученную в 1942 году. Когда отец умер,  мне было 53 года. Я уже был дважды дедом. И тем не менее с его смертью  я почувствовал, что осиротел. Не стало важной и очень прочной опоры в жизни. Возникла пустота, которую  никогда не получится заполнить. Пока жив отец, ты чувствуешь себя не крайним в своем роду – есть человек, который отвечает за ситуацию перед какой-то высшей силой. Я всю жизнь гордился и продолжаю гордиться своим замечательным отцом – Павлином Николаевичем Шанцевым. Елена Кириллова На фото: Павлин Николаевич Шанцев