На заре парового флота по Оке ходили однопалубные товаро-пассажирские пароходы, и поездка на них была, прямо скажем, без комфорта: в пути пассажиров ожидали немалые бытовые трудности. Каюты первого и второго классов располагались в трюмах, а третьего – самого низшего класса – на верхней палубе, незащищенной от дождей, ветра, летящих из трубы искр. Оттого окские пароходы той поры не отличались удобством, зато, по выражению современников, «администрация была образцовая»: пассажиров возили «тихонько, вежливо, гостеприимно». Дискомфорт окупался относительно быстрым перемещением, дешевизной перевозок, потому речной транспорт пользовался спросом. Правда, некоторые маленькие пароходы еще долго употребляли в виде топлива дрова, и пассажиры терпели стук, «происходящий от бросания дров на палубу», который будил и пугал их по ночам. 

 

 

Белоснежные, роскошные по тому времени двухпалубные пароходы, построенные на «американский манер» с удобствами для пассажиров, появились на Оке с 1884 года. Большинство из них имели первоклассный буфет, отдельные каюты, некоторые – библиотеку, ресторан с пианино и музыкой. Коридоры были выстланы красными ковровыми дорожками. Поручни лестниц блестели никелем, а в отдельных каютах таинственно сверкали зеркала. 

В отделке преобладали полированное дерево, латунь, гобеленовые ткани… Все было основательно, долговечно, надежно. 

В ресторане первого класса непременно подавали блюда из речной рыбы. К окской стерляди уже тогда относились с большим пиететом, справедливо почитая ее за самую вкусную рыбу не только на Оке. Обед «первоклассного» пассажира на таком пароходе состоял из 5 блюд, проходил за общим столом и стоил 90 копеек. «Отдельные каюты 1-го, 2-го и 3-го классов без добавочной платы. Всевозможный комфорт, превосходная кухня…», – зазывала реклама начала XX века, приглашая пассажиров отправиться в путь на пароходе по реке Оке. В 1911 г. стоимость проезда на пароходах фирмы Качкова от Мурома до Нижнего в 1 классе – 3 рубля, во 2-м – 2 рубля, в 3-м – 1 рубль. Представьте, какое впечатление производили на чернореченцев речные красавцы, проплывавшие мимо нашего левобережья! 

В 1880 году между Рязанью и Нижним Новгородом ежедневно курсировало пять пароходов Качкова: «Петр I», «Дмитрий Донской», «Владелец», «Касимов» и «Ока», не считая пассажирских судов других владельцев. Баржи, буксиры, плоты… – оживленно было на Оке!

Путь вниз по Оке от Рязани до Нижнего был неспешным. Для пассажиров речного транспорта со второй половины XIX века издавался ежегодный рекламно-справочный вестник «Спутник». Добротный фолиант, отпечатанный на дорогой бумаге, богато иллюстрированный, рассказывал о речных маршрутах «по Волге, ея притокам, Каме и Оке, с картами Волги, Камы и Оки, с видами и планами волжских, окских и камских городов». Поверстное описание реки Оки от Рязани до Нижнего Новгорода информировало пассажиров о расстоянии: «от Рязани до Спасска 70 верст, Киструса – 85, Тыринской слободы – 170, Капанова – 190, Забелина – 270, Касимова – 290, Починок – 315, Павлова – 610, Горбатова – 648, Дуденева – 695, Нижнего Новгорода – 740 верст». Туристских круизов тогда не знали. Пассажиры двухпалубных кораблей, листая «Спутник», самостоятельно знакомились с примечательностями приокских городов и селений, мимо которых проходил путь двухпалубника. А таковых на берегах Оки было немало. К примеру, один из выпусков «Спутника» начала прошлого века сообщал: «На высоте 80 сажен над уровнем реки раскинулся уездный город Горбатов. Город свободно разместился на взгорье, и зелень садов, вишневых и яблоневых, прикрывает его дома. Сочные вишни – предмет гордости горбатовских садоводов, – рассказывал «Спутник», – горбатовцы ведут оживленную торговлю пенькой, веревками, канатами. Там действует канатная фабрика».

 

 

Вот миновали Горбатов, и путеводитель сообщал, что «по движению вниз по Оке на двух холмах и в ложбине между ними, по которой течет небольшая речка Тарка, расположилось село Павлово. Оно находится довольно далеко от пристани, и если вы хотите его посетить, то, не мешкая, направляйтесь туда, едва с парохода спустят трап». До революции Павлово было одним из российских центров кустарного промысла. По мнению авторов путеводителя, здесь можно было встретить немало удивительного.

 

Например, увидеть трехпудовый замок, который с трудом поднимали два человека, замки размером меньше горошины, перочинные ножи чуть ли не со ста лезвиями и многое другое, изготовленное павловскими кустарями. «Павлово – еще и центр северного цитрусоводства, – информировал «Спутник». – Посмотрите в окна домов – всюду вы увидите темную зелень и ярко-желтые плоды лимона.

 

Еще один доходный вид деятельности павловчан – разведение певчих птиц». Много интересного узнавали пассажиры из справочника. Например, о том, что между Павловым и Горбатовым в Оку впадает судоходная река Клязьма. Вся в пышной зелени тальников, это та самая Клязьма, которая течет через Подмосковье, на ней стоят Гороховец, Вязники, Владимир, Орехово-Зуево. В устье Клязьмы – рейд, на котором скапливаются обычно баржи с лесом, заготовленным в верховьях реки. Справочник не оставил без внимания описание красоты приокских берегов: «Там, где правобережные холмы подмыла река или потревожили вешние потоки, видны красноватые обнажения глин и пестроцветных мергелей. 

У воды – огромное стадо. Спасаясь от мошек и комаров, коровы одинаковой масти забрели в реку. А вот рыбаки тянут сеть к песчаной отмели. Река подмывает ее, всплескивая, оседают в воду песчаные глыбы… На пойменном левом берегу селиться людям не дает вода. Противоположный же берег, наоборот, крут, горист, и правобережные селения забираются наверх, где поровнее. У подножья горы расположился небольшой пристанский дебаркадер». Вниз по реке к Нижнему по ходу парохода показались наши чернорецкие края. О них «Спутник» даже начала прошлого века повествует скупо. Миновав Черноречье, Ока делала крутую излучину влево, затем направо и подходила к селу Дуденеву, расположенному на правом берегу близ затона для зимовки судов. Пройдя Оленинскую воложку, пароходы минуют Доскинский затон – место ремонта и зимовки пассажирских пароходов.

 

«Правый возвышенный берег, левый также покрыты сплошным тенистым лесом, зеленеющими садами, среди которых уютно расположились пригородные дачные места, – повествует «Спутник». – Здесь оживленно снуют маленькие дачные пароходы, несколько раз в день переправляя веселые компании отдыхающих по специальным линиям: Нижний – Доскино, Нижний – Новинки, Нижний – Растяпино. Водный путь закончен. Перед нами красавец Нижний». Авторы тогда поскупились на описание Черноречья и близлежащих мест. А могли бы, например, рассказать о необычном круглом храме в Подвязье Горбатовского уезда на правом берегу Оки, о древнем Дудине монастыре. Или об известном тогда на всю Россию конезаводе купца Маркова в Желнино. Этот пробел восполним.

В Подвязье, у входа в старинную усадьбу Приклонских-Рукавишниковых, красовались не совсем обычные сооружения: звонница, подобная триумфальным воротам, домовая церковь с овальной ротондой в окружении галереи двойных колонн. Возвели красоту в 1818 году – еще при жизни владельца усадьбы Андрея Богдановича Приклонского. Он слыл большим любителем роскоши и пафоса. Вот и церковь построили по его заказу, отличавшуюся от принятых церковных канонов. По этой причине долго ее не решались освящать духовные пастыри. Когда освятили, храм получил название Воскресенский. Рассказывали старожилы тех мест: «У церкви есть «секрет»: насколько церковь возвышается в высоту, на столько же метров уходит под землю. В подземелье находился склеп Приклонских – самый старинный склеп на территории Нижегородской губернии». Во всех окнах церкви играло красками на солнце венское стекло – витражи рубинового цвета. Для этого рубин смешивали с серебром, со временем серебро, окислившись, приобретало коричневатый оттенок. Внутри располагались церковные хоры. Воскресенская церковь в Подвязье – уникальная в своем роде, нигде такой не сыскать. 

 

 

Неспешно плыл пароход по Оке мимо древних стен Дудина монастыря, мимо села Желнино. У многих любителей конного бега наверняка тогда был на слуху конезавод желнинского купца Арсения Васильевича Маркова. Столь дорогой собственностью он обзавелся вовсе не по причине экономической выгоды: любовь к лошадям унаследовал от своего отца Василия Кузьмича. Коневодством он всерьез не занимался, но пару-тройку отличных породистых лошадей для души на своей конюшне всегда имел. Сын продолжил дело отца. В своем родовом имении на улице Елховка в Желнино Арсений Васильевич развел большой фруктовый сад с устроенными тенистыми беседками, украшенными скульптурами в греческом стиле. Соорудил оранжерею с цветущими диковинными растениями. Неподалеку расположились добротные постройки, рубленные из строевого соснового леса: теплые чистые конюшни, каждая из которых называлась по особому: «городская», «гостевая», «призовая», «новая». Здесь же – обустроенный манеж для выгула коней. Беговой круг, где тренировались скакуны, ровной лентой стлался вокруг сельского кладбища. За элитными животными днем и ночью приглядывали опытные конюхи, специально приглашенный ветеринарный врач из Нижнего Новгорода. По сведениям 1916 года, в конюшнях «городской» и «призовой» в чистоте и довольстве содержались породистые жеребцы-производители: Гайдамак – гнедой жеребец, Анателла – вороной жеребец, Орловец – вороной жеребец, Молодчик, Рамзес – гнедой масти, Гужон – чистокровный английский скакун и другие. Хороший конь-производитель в те времена стоил целое состояние.

 

Непрерывно шли по Оке пароходы, баржи, буксиры, оповещая Черноречье гудками. В ту пору сигналы в пароходствах были обязательными, и каждое судно отличалось своим неповторимым звучанием – любой пароход можно было узнать «по голосу». Рассказывали речники-старожилы, что сигналами пароходы переговаривались и даже бранились, а их подача со временем превратилась в настоящее искусство, в своеобразную музыку Оки. Такие сигналы отличались особым мастерством, музыкальностью и ритмичностью. Свистки в принципе мог дать любой речник, однако лишь редкие умельцы давали особые прощальные гудки по какому-либо печальному поводу, брали за душу, а призывные, возвещавшие о подходе парохода к пристани, наоборот – бодрили, заставляли пассажиров торопиться. Почти каждый чернореченец на слух определял, какой пароход подходит к пристани. Течет река Ока свободно, неторопливо.

 

Вечерами, когда спадал зной, который чувствовался летом даже на пароходе, пассажиры выходили на палубу. Солнце садилось за лесом. Множество стрижей, ласточек-береговушек, источивших своими норками высокий берег, носилось над водой. То тут, то там всплескивала из реки рыба. А если с берега доносилась раздольная русская песня, то редкий пассажир уходил в такие часы с палубы… Потом наступала ночь. Но жизнь на Оке не замирала. Коренные чернореченцы, вспоминая былые времена, на всю жизнь запомнили Оку своими чарующими ночными запахами: лимонным ароматом цветущей ивы в разлив реки, а после схода большой воды – пронзительной свежестью черемухи, оттеснявшей от реки благоуханье прибрежных садов. Сенокос приносил свои ароматы: запах лугового разнотравья, дух свежескошенной травы. О незабываемых, кажется, теперь навсегда ушедших временах жизни Оки вспоминали старожилы Черноречья…