Старинное Желнино – одно из удивительных по красоте и спокойствию мест. Сейчас поселок, входящий в городскую черту, из последних сил хранит следы сельской старины: крепко стоят там пока добротные бревенчатые избы позапрошлого века с украшенными диковинной резьбой наличниками, возвышаются купола старинного Благовещенского храма. Николаю Константиновичу Мочалову – коренному жителю, уж около двадцати лет как покойному, его дед и отец в свое время поведали о житье-бытье селения в старые времена. Как-то при встрече в 90-х годах он и поделился этими фактами старины глубокой.

Желнинцы веками накрепко были связаны с окружающей природой, не мыслили жизнь без реки, а оттого бережно относились к ней. От малолетних до стариков – всем обществом – выходили на вырубку кустарников в прибрежных лугах, чистили Осовец, озерца и родники в округе. Вода в Оке была чистой. Рыбы водилось всякой множество. Надо рыбы на уху – за полчаса ведро ловили. На сенокосе бабы снимут нижние юбки, завяжут с одного конца и таким мешком наловят в речной заводи рыбы, тут же сварят уху для всего общества.

Село жило рекой: она не только поила людей и землю, кормила, но и была отрадой души и сердца каждого селянина. Возле воды по лугам бродили стада коров, к реке на ночь выгоняли пасти лошадей, в июне косари валили в заливных лугах густые сочные травы… К реке вела торная дорожка: ходили рыбачить, по вечерам деревенские девки и парни гуляли у реки… Летом купалась ребятня, осенью на берегу молодежь жгла костры, а весной по реке отправляли вниз по Волге построенные парусные суда.

Были времена, Ока по весне вольно себя вела. Не раз дивила желнинцев своим беспокойным, неуживчивым нравом. Николай Константинович передал рассказ стариков о том, как своенравная красавица заливала улицы села. И такое случалось, что будто бы в избы чуть ли не на лодке в окна можно было въезжать. Память сохранила воспоминание: однажды во время сильного половодья на барже, груженой тесовыми досками, пожар случился. Вешние воды оторвали ее где-то от причала и понесли по Оке. Сильное течение стало прибивать полыхающую громаду прямо к затопленному рекой Желнину. Еще немного – и огненная стихия на дома перекинется. Тут встали на пути пылающей баржи раскидистые, высоченные тополя-осокоря. Их могучие ветви остановили судно, спасли село от огня.

Характер Оки желнинцы веками вызнавали, ее капризы предугадывать научились и готовились к ним загодя. Для этого старики пристально за погодой по зиме-весне наблюдали, подмечали характерные закономерности в проявлении разливов реки, их зависимость от зимней погоды и количества осадков. Например, осенью-зимой смотрели: если землю хорошо проморозило, снегу много и таль по весне дружно пошла – быть большой воде на Оке. Крепкие весенние морозцы тоже влияние оказывали. Выморозят воду – не будет большого половодья. Если глубоко земля промерзла, а из проруби на реке вода проливается, лед на перекатах реки встает горами, грудами – быть хорошему теплому лету. Мыши полевые уходят из поймы реки – жди сильного половодья, вода поднимется выше обычного. Трясогузка-ледоломка по весне прилетит – через 12 дней Ока оживет. Если река вскроется в постный день – коровы летом будут недойны.

Раньше по ранней весенней поре желнинцы в сторону реки пристально вглядывались. Испокон веков в определенные дни на вечерней заре от Венца к пырским болотам караванами тянулись многочисленные стаи гусей, журавлей, уток. Тогда волнительный момент и стар и млад переживал, наблюдая: птицы на родину из теплых стран возвращались всегда в строго определенное время, одним и тем же неизменным путем – так многие десятки лет продолжалось. «Лишь однажды, – рассказывал Николай Константинович, – на Линевом озере, что возле Желнина, заночевала стая гусей. У них какой-то сбой случился, вынужденная ночевка. Такого ни раньше, ни потом не бывало.»

С грустью отмечал старожил, что, начиная уже с 1980-х, с каждым годом птичьих караванов, тянувшихся от Венца к Пыре, меньше становилось, а в девяностые почти совсем прекратилось движение птиц по вековым путям. Что произошло? Неведомо. А вот своими причудами желнинцев Ока долго дивила: в 1970-м наводнение учинила, уровень подъема воды тогда долго оставался рекордом последних десятилетий. В 1980-м – новый сюрприз: разлила свои воды широко по дубравам, а в мае ночные крепкие морозцы сковали их так крепко, что вековые дубы ломались, будто спички. Много столетних деревьев тогда пострадало.

Была у старожилов Желнина давняя традиция: в половодье во время разливов уровень подъема воды отмечать метками на дереве в дубраве на берегу Осовца. Тот обычай долго сохранялся. Для этого использовали старый дуб-великан. По свидетельству Николая Константиновича, на его могучем теле самая первая отметина свидетельствовала об уровне воды в половодье 1886 года. Отметины о разливах Оки оставляли и в последующие годы. В памятный 1926 год случилось настоящее бедствие – наводнение. Тогда не до меток было – чуть ли не по верхушки деревья в дубраве из воды торчали.

В верховьях Оки строили плотины, возводили дамбы, рыли каналы, по весне ледокол пустили – он взламывал толщу льда. В результате Ока обмелела и присмирела – редко и мало стала разливаться. В 1930-е давнюю традицию ставить метки уровня разлива Оки на дубе продолжил старожил Желнина Павел Павлович Сухарев. Однако спустя короткое время после его смерти грозовая молния сразила дуб-исполин и спалила дотла.

Начиная с 1947 года летопись разливов Оки продолжал Николай Константинович Мочалов уже на другом вековом дереве. Став приметным, долго тот дуб хранил свидетельства уровня разливов реки за многие годы. Николай Константинович к своему добровольному делу относился с душой. Если до него метки на дереве ставили масляной краской, то он усовершенствовал технологию. Бывало, метку аккуратно вырежет из жести, вобьет полоску накрепко в дощечку, а затем в таком виде крепит ее к дереву.

Здесь тоже у него свой секрет имелся. Гвозди особые, в олифе обработанные, в толстую кору не до конца вбивал – запас оставлял для нароста коры на дереве, потому метка со временем врастала в ствол, сохраняясь невредимой долгие годы. Возможно, иной читатель усмехнется: «Зачем столько трудов – метеостанция следит ежегодно за уровнем подъема воды в реке». А мы возразим: ведь желнинских легенд и преданий, примет разных наука не фиксирует. И дуба векового, заветного, до которого ладонью можно прикоснуться, чтобы дыханье времени на себе ощутить, тоже не учтет. И уж точно о тех памятных метах, что желнинские деды и прадеды на дубе ставили, внукам и правнукам не покажет.

А вот Николай Константинович преемником своего внука Володю тогда определил. Он тоже, как дед, к Желнину, к его природе юной душой прикипел. Вовсе не зря Николай Константинович мальцу разные байки, слышанные от стариков, рассказывал, к заветному дубу водил. Выходит, не оборваться ниточке памяти, пока живут на свете ее хранители?!

Род Мочаловых кровными узами связан с Желнино. Эта фамилия часто встречается в метрических книгах Подъяблонской церкви бывшего Дудина монастыря еще с первой половины XIX века. Вот, к примеру, запись от 24 июля 1836 года «Приходской к селу Подъяблонному Балахнинской округи экономической Чернорецкой волости деревни Желнина у крестьянина Михаила Павлова Мочалова и законной жены его Анны Евстахиевой родился сын Василий.

Служба в Красной Армии совпала у Николая Мочалова с началом Великой Отечественной войны. Юношей ушел служить срочную в 1939-м, а вернулся в родное Желнино зрелым мужчиной с проседью в волосах спустя долгих восемь лет. Хотя и минуло ему тогда всего двадцать девять – многое красноармейцу, прошедшему войну, пришлось испытать, не раз рядом ходила смерть. Служил во Втором отдельном Дальневосточном краснознаменном полку войск МВД. Полк считался резервным, перебрасывали его в самые ответственные, горячие места. Вернулся домой и больше никогда надолго не покидал дорогие сердцу места. Уже к 2000-м годам, по его словам, он оставался в Желнине одним из немногих коренных жителей, чьи родовые корни уходили в седую старину селения Черноречья.

По свидетельству отца Николая, Первая мировая война внесла перемены в привычный уклад жизни Желнина с появлением здесь беженцев, приютов для детей. И уж совсем по-другому стали жить после революции 1917 года, когда село оказалось прибежищем множества людей пришлых. Реквизированные дома купцов вмиг заселили расквартированные здесь красноармейцы, рабочие решетихинской фабрики. Сельское общество, некогда сообща решавшее природоохранные дела, ушло в прошлое.

Старики еще в советские времена хорошо знали прошлое своего селения, родовые корни, помнили по рассказам дедов, родившихся здесь, передавали знания детям и внукам.

P.S. По словам сельчан, Николай Константинович Мочалов в 2002 году погиб от рук браконьеров. Хотя и был тогда в солидном возрасте, не побоялся – встал на их пути, когда они варварским путем, используя свет прожектора в ночное время, пытались ловить рыбу в Оке во время нереста. Хотя мог бы и промолчать, мимо пройти…

Снимки из свободного доступа в Интернете