Он неизменно подъезжал к зданию редакции на «кентавре» – простеньком велике. Сам же вид имел незаурядный – копна взъерошенных волос, усы торчком, в глазах огонь. Говорил громко. Балагурил часто – бывший же КВНщик. Писал закавыристо, свежо, нескучно. Память имел потрясающую – датами, событиями и деталями жонглировал как циркач. Впрочем, все это до сих пор присуще Исааку Борисовичу Фельдштейну. Разве что привычного велосипеда больше нет в его «джентльменском наборе» – возраст, порой, вынуждает нас отказываться от любимых привычек.

Поседевший мальчишка

 Возраст… Это слово, пожалуй, ни с какой стороны не «приклеишь» к Исааку Борисовичу. Сколько его знаю, а тому шестнадцать лет, он ни капли не изменился – все та же неугомонная, азартная натура, острая, как пика, память, живой, въедливый интерес к миру. Кажется, даже морщинок не прибавилось на его богатом мимикой лице. Ну если только поболее белых штрихов стало на  голове.

 Все мое нутро протестует против того, что ему 80. Ей Богу, мальчишка какой-то, разве что очень мудрый. Он, по его же признанию, и сам себя все еще ощущает в душе студентом, готовым на подвиги, – новые исследования, путешествия, творческие проекты.

 Журналисту писать о своем коллеге всегда ответственно. А тут вдвойне или даже втройне ответственнее – Исаак Борисович ведь работает со словом и над словом больше, чем я живу на свете, с 1954 года. Да еще так виртуозно пользуется своим пером! От банальной биографии, которую, словно праздничный тортик, юбилярам обычно преподносят в нарядном газетном варианте, отказалась сразу – он в своих книгах, которые почти все глубоко биографичны, подробно живописал все важное и интересное, что случилось с ним в жизни. Переплюнуть в этом Фельдштейна не получится. К тому же не измеришь его обычным биографическим аршином – талантливый человек всегда больше, чем «родился, учился, женился».

«Занудный» всезнайка

 Не помню, как произошло наше знакомство, но точно в стенах «Дзержинца», где нам обоим посчастливилось работать. Мне тогда стукнуло немногим больше двадцати, и неординарные личности в моей жизни тогда еще были наперечет. А тут и вовсе человек-фейерверк, человек-энциклопедия – как же остаться равнодушной?!

 С годами возникло такое ощущение, будто всю жизнь знаю Исаака Борисовича, по-нашему – Фельда (так его прозвали институтские товарищи, а потом и коллеги подхватили удачное, выразительное сокращение). Может, потому, что наши журналистские пути постоянно пересекаются – сначала в «Дзержинце», теперь вот в «Дзержинском времени». Работа же в творческом коллективе, спаянном единомыслием, неминуемо превращает коллег в родственников. А может, потому, что всякий раз, встречаясь с нашим Исааком, столько всего узнаешь, впитываешь в себя, будто годовой университетский курс прослушал. Его всегда много, и это как раз тот случай, когда не устаешь от потока чужих мыслей, а поглощаешь его с жадностью.

 А вертеться разговор может вокруг любой темы – кажется, для Фельдштейна нет неосвоенных интеллектуальных пространств. Он называет себя занудой. Считай, в его варианте это равно «жажде познания» – если уж чем заинтересовался, а влечет его все, то уж, будьте уверены, нехоженых мест не останется. Аккурат как у Пастернака: «Во всем мне хочется дойти до самой сути… до оснований, до корней, до сердцевины».

 В краеведческом познании земли дзержинской ему нет равных. Никогда не забуду его грандиозный проект под названием «Весь Дзержинск от А до Я». Это был настоящий энциклопедический справочник, отдельными главками-буквами выходивший на страницах «Дзержинца» дважды в месяц на протяжении двух лет! Собрать и сплести в одну материю столько имен, названий, фактов, событий и прочих местных «достопримечательностей» – такое под силу только «занудному» Фельду-всезнайке. А его небезызвестная книга «Прогулки по родному городу» – это же каждому дзержинскому ученику надо в качестве бесценного краеведческого учебника раздать.

 Исаак Борисович и историей городов русских владеет на детальном уровне – как-никак полстраны исколесил на велосипеде, считай, подержался за каждую встретившуюся на его пути реликвию, впитал ее особенную судьбу. А Нижегородскую область, по его выражению, и вовсе знает, как свою квартиру. С мировой историей Исаак Борисович в не менее тесных отношениях. В знании искусства, религии, философии и уж тем более литературы тоже обнаруживает себя докой.

 Едва ли мне удастся перечислить все, чем владеет жадный до знаний Фельдштейн – остановлюсь на том, что лежит на поверхности. И ведь это только гуманитарный пласт его интересов! Тут самое время, наверное, напомнить, что наш Исаак – выпускник знаменитой «менделеевки», инженер-технолог по специальности, которой был верен до самой пенсии.

Гуманитарный технарь

 Видимо, я никогда не перестану удивляться его «двуликости» – физик и лирик в одном лице. Редкостное прорастание. Причем, ни одна чаша весов не перевешивает – и там, и там таланта Бог одинаково много положил. Да и его жажду познания, похоже, тоже между этими полюсами поровну разделил. Наверное, поэтому  на вопрос о том, кем он себя все-таки больше ощущает, гуманитарием или технарем, отвечает словами Чехова: «Медицина – моя законная жена, а литература – любовница».

 О «жене» знаю не так уж много – мы ведь с Исааком Борисовичем общались только в компании «любовницы». Но сказать все равно есть что.

 По мне, так о его инженерном даровании красноречивее, чем кироваканской историей и не расскажешь. Конец шестидесятых. Исаак Фельдштейн назначен главным инженером проекта химкомбината в Кировакане – том самом, который в декабре 1988 года землетрясение, самое разрушительное за всю историю Кавказа, практически сравняло с землей. Город после такой семибалльной встряски практически весь лежал в руинах. А химкомбинат, фельдштейновское детище, которое он растил почти десять лет, остался стоять целехонький – ни один кирпичик не упал. Дотошность, прозорливость и образованность главного проектировщика спасли завод от разрухи. Как-то поглощающий тоннами книги Исаак прочитал о том, что в Армении силу землетрясения в старину определяли по его воздействию на церкви – самые прочные в этих краях здания. Рухнула церквушка – значит, действительно сильно тряхнуло. Народная память не зафиксировала толчки сильнее 7 баллов. На то и ориентировались современные строители. Наш же недоверчивый инженер решил заложить в проекте приличный запас прочности, с расчетом на 8 баллов по шкале Рихтера. И, как показали дальнейшие события, оказался тысячу раз прав. Не мудрено, что дзержинец Исаак Фельдштейн числится среди почетных граждан Кировакана. Надо же, какие благодарные и внимательные люди, благодарнее и внимательнее наших земляков…

 Впрочем, для многих и многих дзержинцев Фельдштейн – человек, которому есть за что сказать коллективное спасибо. Другое дело, что город не торопится это сделать.

Любитель-профессионал

 Все, что Фельд-краевед, журналист и литератор кладет на бумагу, тем и ценно, что не просто развлекает и научает чему-то читателя, а будоражит его ум, вовлекает в поиск, движение. Смелая, живая мысль, яркая, насыщенная жизнь и выразительный, бойкий слог – гремучая смесь, способная подорвать любой скептицизм в отношении профессионализма Фельда в «словесном» деле. Помню, когда мы на страницах «Дзержинского времени» отмечали 80-летие уже тогда не существующего «Дзержинца», Исаак Борисович написал о своем сотрудничестве со старейшей в городе газетой. С удивлением и благодарностью подчеркнул, что журналисты-профи, с именем и опытом, приняли его за своего. Да как же им было не принять, если этот любитель отдельных писарчуков, профессионально занимающихся журналистикой, может за пояс заткнуть?!

 В уме так и не могу уложить, что до 16 лет Исаак Фельдштейн не больно-то и «дружил» с русским – все детство провел на Украине, в городе Славута, и шпарил, разумеется, на тамошнем наречии. Кстати, потом, когда много путешествовал, «детский» язык пригодился ему не раз – едва, признается, пересекал границу с Украиной, на автомате переходил на украинский.

 Шесть книг, два поэтических сборника, 750 газетных публикаций. И это еще только промежуточный итог – статьи Исаака Борисовича почти каждую неделю выходят в «ДВ», в планах у него два больших проекта. Думаю, очень скоро мы увидим их – скорости у энергичного Фельда просто космические. Одну из своих последних книг «Там, за горизонтом…» – шибко пухлый, скажу вам, томик – махровый бродяга выдал всего за каких-то полгода. Удивительно увлекательное путешествоописание – читаю, оторваться не могу. Читаю, и со страшной силой тянет в путь, в том числе и по фельдштейновским маршрутам – за своими впечатлениями, за своим знанием. Особенно манит Израиль, из которого даже атеистичный Исаак Борисович вернулся, как мне показалось, материалистом, признающим, что не все в этом мире можно объяснить физическими законами. Ох, посмотреть бы хотя бы одним глазком на эту Обетованную Землю. Ну, чем не очередная жертва «соблазнительного» пера нашего Фельда?

…Наверное, было бы логичным предположить, что жизнь этого талантливого человека замкнулась на творчестве – инженерном и литературном. Так часто случается с теми, кому Бог отвесил сполна.

Но Исаак Фельдштейн ведь уникум. Самое главное, ценное для него – ответил сразу, не задумываясь – семья. И больше ничего не прибавил.

Вот и я остановлюсь. Потому как портрет Исаака Борисовича дописать никогда не получится – все время будет соблазн добавить еще какой-нибудь выразительный мазок.