О проблеме взаимоотношений промышленных предприятий города и «Дзержинского водоканала» мы писали уже много и подробно. Мнение промышленников в этом споре звучит однозначно: водоканал берет несправедливо высокую плату за превышение предельно допустимых концентраций химических веществ в промстоках. А вот развернутого мнения руководства самого водоканала на этот счет мы пока не слышали, а потому решили напроситься в гости к генеральному директору ОАО «Дзержинский водоканал» Андрею Рехалову и поговорить с ним не только о взаимоотношениях с промышленниками.

– Когда деньги приходится отдавать, а не получать – это всегда расстраивает представителей бизнеса.

– Но согласитесь, высокие платежи – в интересах вашей компании.

– В данном случае вы не так ставите вопрос. Платежи от нас не зависят, и мы не можем завышать суммы, которые платят нам промышленники за превышение предельных концентраций. Если они нарушают – мы выставляем счет, если нет – значит и платить не за что. Расчеты допустимых концентраций вредных веществ и ее превышений были взяты «не с потолка». Требования к порядку установления нормативов сточных вод абонентов были утверждены еще в 1999 году постановлением правительства России № 167 «Об утверждении Правил пользования системами коммунального водоснабжения и канализации в Российской Федерации».

Проблема лишь в том, что долгое время нашему водоканалу согласовывали то количество вредных веществ в стоках, которые мы фактически сбрасывали.

Объясню, как это происходило. Водоканал запрашивал у своих абонентов объемы планируемых сбросов вредных веществ. На него накладывался фактический коэффициент очистки, который, по многим показателям, значительно выше, чем заложенный в проектной документации очистных сооружений. И уже после этого мы отдавали на утверждение контролирующих органов планируемые показатели сбросов. До 2008 года нам утверждали их в полном объеме, так что фактически дзержинские предприятия не являлись нарушителями.

В 2008 году политика контролирующих органов резко изменилась. Для водоканала были утверждены более «жесткие» показатели сброса. Для соблюдения установленных для водоканала нормативов были изменены и требования к сточным водам наших абонентов, а потому многие из дзержинских предприятий оказались в числе нарушителей норм. Сегодня расчет за сверхнормативный сброс производится в соответствии с порядком, утвержденным Распоряжением правительства Нижегородской области от 28.11. 2002 г. № 615-р. Сама же методика расчета платежей очень проста. Если предприятие превышает допустимую концентрацию в стоках, то и ее платежи за них увеличиваются на 20 процентов. А если концентрации слишком большие, то сумма платежа может быть увеличена до 6 раз. Примечательно, сбор платежей по этой схеме уже давно ведется на «нижегородском водоканале».

– Но ведь промышленники упрекают вас в том, что «Дзержинский водоканал» изначально поставляет на предприятия воду с повышенным содержанием, например, железа?

– В аргументах наших критиков есть изрядная доля лукавства. По содержанию железа в воде Тепловского водозабора, безусловно, есть проблемы. Но здесь мы ничего поделать не можем, так как парадокс заложен в действующих санитарных нормах, по которым содержание железа в питьевой воде ограничено 1 миллиграммом на литр, а в то же время в воде, которую разрешается сбрасывать в Волгу, оно должно быть на уровне не более 0,1 миллиграмма. Промышленники зацепились за эту законодательную коллизию и пытаются играть на ней. При этом забывают упомянуть, что в их стоках превышения одновременно могут быть по десяти и более показателям, а потому железо здесь особой роли и не играет.

Сегодня самые крупные наши плательщики – это «Дзержинское оргстекло» и «Капролактам». Первое предприятие буквально душит нас цианидами, а второе – хлоридами. И даже если чисто гипотетически предположить, что мы уберем из расчетов такой компонент, как железо, то сумма их платежей не уменьшится. Так что аргументы промышленников были бы основательны только тогда, когда они сбрасывали бы чистую воду именно с повышенным содержанием железа, но так не происходит.

Кстати сказать, при заключении концессионного соглашения мы пошли навстречу некоторым промышленным предприятиям. Закон позволяет уменьшать процент надбавок за превышение допустимых сбросов, если заводы будут направлять недоплаченные средства на модернизацию собственных очистных сооружений. Именно для усиления экологической ответственности предприятий, как мне кажется, и были введены эти жесткие нормы. Так вот с некоторыми предприятиями мы как раз и заключили подобные соглашения, так что теперь они платят за превышения не на 20 процентов больше от суммы собственных платежей, а на 10, что, согласитесь, уже неплохо. Но исключить подобные расчеты совсем мы, по закону, не имеем права.

– И все-таки почему платят именно водоканалу, а не в казну государства?

– Это не штрафы, и мы не контролирующий орган, чтобы их назначать. Повышение платежей – это не наказание, оно закреплено в законодательстве как плата за дополнительную очистку загрязненных вод. И я считаю, это правильно, так как водоканал несет немалые расходы для того, чтобы довести излишне грязную воду до нормативов. При особо сильных, залповых сбросах загрязняющих веществ нам приходится заново восстанавливать популяцию чистящего ила, так как он просто умирает. Мы также вынуждены по нескольку раз прогонять эту воду через отстойники, а в некоторых случаях очистные сооружения и вовсе прекращали сброс в Волгу на несколько дней, так как нам приходилось чистить стоки очень долго и тщательно. Вот только эти наши проблемы промышленников не волнуют, они почему-то уверены, что водоканал просто наживается на них, а эти мысли далеки от действительности.

У нас вообще долгое время к очистным сооружениям относились снисходительно. Мол, чего там сложного, какие там могут быть технологические процессы? Вот на химическом производстве – сложные процессы, а на очистных – все просто и примитивно. По представлению многих, образно говоря, очистные сооружения – бочка с веслом: налил, перемешал, вылил – вот и вся технология. Но не все так просто. Пусть промышленники попробуют построить у себя полноценные очистные сооружения – и только тогда узнают, что это очень беспокойное и дорогое хозяйство, которое требует немалых людских и энергетических ресурсов.

Лишь в последние годы районным очистным сооружениям начали уделять должное внимание. Мы максимально автоматизируем процесс, проводим масштабную реконструкцию всех основных узлов и агрегатов, которые успели изрядно износиться и устареть не только морально. Конечно, еще многое предстоит сделать, но уже сегодня представление горожан об очистных сооружениях меняется. Надеюсь, что сдвиги произойдут и в сознании наших промышленников.

– Но, с другой стороны, вы ведь тоже зарабатываете на повышенных платежах промышленных предприятий?

– Безусловно, мы работаем не без прибыли, но при этом большую ее часть тратим именно на модернизацию оборудования. Да и с какой стати мы должны работать просто так, очищая все то, что спускают к нам заводы? Ведь те же самые промышленники отнюдь не за бесплатно трудятся, не ради процесса. Тем более, если они не будут нарушать, никто с них лишнего не возьмет.

– Вы, кстати, уже говорили в своем прошлом интервью, что как раз за счет модернизации вы и собираетесь получать в будущем прибыль?

– Да, именно так. По концессионному соглашению, мы должны за 25 лет вложить в реконструкцию водоканализационного хозяйства города 5 миллиардов рублей. При этом предельного индекса роста тарифов никто не отменял, а потому мы вынуждены именно модернизироваться, тем самым уменьшая собственные издержки. Меняем старые советские насосы на новые, высокоэффективные, максимально автоматизируем производство. Я скажу больше, мы даже отапливаем сегодня производственные помещения на РОС не паром, как это было всегда, а используем для этого топливные пеллеты. А в случае с Тепловским водозабором энергия получается и более инновационным способом – с помощью тепловых двигателей. Это дает существенную экономию ресурсов, что как раз и поможет нам выполнить все взятые на себя финансовые обязательства перед городом.

Я только для примера скажу, что подобные концессионные соглашения были заключены в нескольких крупных городах страны. Но наше – самое жесткое. Например, в Воронеже жителей больше в четыре раза, соответственно, в четыре раза больше обороты компании, но там за 25 лет должны вложить в модернизацию водоканала лишь 2 миллиарда рублей. Так что все разговоры о наших сверхприбылях – всего лишь разговоры.

– Кстати, на вас самих недавно наложили штраф. Нижегородская антимонопольная служба оштрафовала «Дзержинский водоканал» за платную установку пломб на квартирные водяные счетчики. Вы не знали, что вы нарушали закон?

– Во-первых, решение антимонопольной службы касается факта установки пломбы на прибор учета горячей воды в 2009 году. С мая 2010 года мы наладили обмен информацией с НКС по объемам горячей воды и перестали заниматься этими счетчиками, но без учета объемов потребления горячей воды мы не могли определить объемы водоотведения. Во-вторых, мы не считаем, что нарушали закон, и мнение антимонопольной службы – это не решение суда, в котором мы собираемся оспаривать решение УФАС.

Сегодня установка пломбы на приборы учета холодной воды специалистами ДВК стоит 84 рубля. Хотя себестоимость гораздо дороже.

– Но, позвольте, управляющие компании за участие в процедуре опломбирования счетчика берут намного дороже, их услуги стоят чуть ли не как сам счетчик.

– Я не буду комментировать действия управляющих компаний. Их участие в процедуре оправданно. Но саму пломбу ставят именно наши специалисты..

– Спасибо за беседу.

Арсений Лапин