– Ольга Владимировна, многие сделавшие карьеру женщины склонны утверждать, что добились этого сами и только сами. Вы тоже так думаете или в любой женской карьере есть мужской «след»?
– На этот вопрос, пожалуй, нет однозначного ответа. Я понимаю тех женщин, которые говорят, что всего в жизни добились сами. В этом присутствует большая доля правды, но вместе с тем есть и доля демонстративности и даже некоторой эпатажности.
В принципе я и про себя могу сказать, что всего добилась сама…
– Так вы, помнится, и называли себя self-made woman.
– Да. Но сегодня с высоты своих нынешних лет я знаю, что, так говоря, надо уточнять, что именно имеешь в виду. Ведь роль мужчины в становлении женщины может иметь очень много различных оттенков, нюансов, поворотов. И женщина, делая карьеру, может идти к этому самыми разными путями, в том числе используя в общении с мужчинами, помимо интеллектуальных, деловых, и какие-то другие свои качества, навыки…
– Понимаю. Но лично вы, насколько мне известно, не остались в свое время в Москве именно потому, что, извините, необходимый для этого матримониальный путь для вас был неприемлем?
– Да. Я тогда как раз закончила университет, и чтобы остаться в те времена в Москве и получить возможность работать там на телевидении, надо было развестись с мужем и выйти замуж за кого-нибудь с московской пропиской. Я на это не пошла и поэтому оказалась в Горьком, нынешнем Нижнем Новгороде.
– И здесь ваша карьера пошла вверх?..
– …И мужчины в ней сыграли определенную роль. Другие вопросы: как они это делали и хотели ли того? Я, например, не помню, чтобы ставила перед собой задачу стать директором телевидения. Это случилось потому, что в трудные для нашей телекомпании времена я оказалась к этой должности более готова, чем мужчины.
Качества же, необходимые для этого, я приобрела в семье благодаря своему мужу. Семейные отношения у нас складывались так, что я жила в необходимости постоянного сопротивления и поэтому научилась бороться за свое существование и отстаивать свою позицию, научилась никого и ничего не бояться. Необходимость сопротивляться очень часто выталкивает тебя на поверхность. Будь то сопротивление деспотизму мужа в семье, глупости и самодурству мужчины-начальника. При этом вроде и не скажешь, что эти мужчины сыграли важную роль в твоей жизни, тебя сформировали и тем самым помогли тебе сделать карьеру, но на самом деле так оно и есть. Поэтому, если раньше я безапелляционно заявляла, что сделала себя сама и только сама, то теперь, став девочкой совсем взрослой, я уже не столь однозначна и категорична в этом. Да, бывают, наверно, случаи, когда женщины всего добиваются сами, но очень редко. И я таких не знаю.
– Ольга Владимировна, но лично вы для нашей страны «случай» тоже достаточно редкий: женщина и все время во власти – в четвертой, первой, второй… Кто и что заставляло вас менять или изменять властям?
– Вообще я и сейчас продолжаю себя считать в первую очередь журналистом. И во власть меня занесло прежде всего журналистское любопытство, желание посмотреть на все, о чем так много рассказывала телезрителям не со стороны, а изнутри. Ну а журналистам, как правило, свойственно стремление к успеху, а власть – один из признаков успеха.
– Годы идут, меняются исторические формации, но в нашей стране во власти, в начальниках как были, так и остаются в основном мужчины. Вы чем это объясняете?
– Да, так сложилось исторически, что у нас во власти всегда доминировали мужчины. Российская действительность, в отличие от европейской и американской, всегда строилась на приоритете патриархальных ценностей. Женщинам же, может быть, не столь явно, как в исламских государствах, но все-таки отводилась и отводится у нас в публичной политике роль второстепенная. Во-первых, считается, что женщины прежде всего должны заниматься бытом, семьей, растить детей.
У нас нет таких социальных условий, когда женщина могла бы, если бы даже захотела, переложить эти обязательства на кого-то другого. Ее бы просто не поняли и осудили в обществе. А в какой-то степени это связано и с тем, что жизнь в России всегда настолько жесткая и трудная, что на первые роли могли выйти только люди с решительным характером, умеющие держать удар, а это, как правило, все-таки мужчины. Даже сегодня. У нас много в последние годы проявилось профессиональных, деловых, активных и интересных женщин. А кто на слуху, кроме не знавшей беды и реальных трудностей Ксении Собчак?
Я думаю, что у российских женщин даже в обозримом будущем нет никаких реальных шансов проверить: как бы на уровне власти они держали удар. Я, во всяком случае, не увижу того, чтобы у нас в парламенте любого уровня женщин было хотя бы на одну больше, чем мужчин.
– Да, даже если женщина баллотируется куда-либо, шансы попасть туда в нашем Отечестве у нее невелики.
– Причем за женщин не голосуют прежде всего женщины же. В нас преобладает постоянное ощущение того, что любая женщина – наша соперница.
А раз соперница, конкурентка, то ни в коем случае нельзя допустить, чтобы она в чем-то – даже в том, что нам самим не надо – достигла большего, чем мы.
– Получается, что мы – собаки на сене.
– Да, мы такие!
– Если бы вам пришлось выбирать себе начальника, кого бы выбрали: женщину или мужчину?
– …Наверное, мужчину. В моей жизни все-таки руководителей мужчин было больше, чем женщин, и к ним я более или менее привыкла. А руководители-женщины?! У меня с ними отношения как-то не складывались.
– В мужчинах при ближайшем рассмотрении не разочаровались?
– Имеете в виду во власти, где их так много? Нет, не разочаровалась. Возможно, потому, что и очарования первоначального не было. Когда ты относишься к чему-либо или кому-либо без иллюзий, то потом и болезненных разочарований не испытываешь.
Я вообще не склонна разделять мужчин и женщин по гендерному признаку. Те и другие бывают хорошими и плохими, порядочными и подлыми, умными и не очень. Красивыми чаще бывают женщины. Добрыми и великодушными? И те, и другие.
– А жестокими?
– О! По части жестокости женщины превосходят мужчин – в этом я не сомневаюсь. Женская жестокость непревзойденная вещь.
– В женскую дружбу вы верите?
– Конечно. У меня есть несколько подруг. Причем одна еще со школьных лет, другая – с университетских. Мы живем в разных городах, но охотно общаемся через Интернет, ездим друг к другу в гости.
Мне кажется, женская дружба может быть очень крепкой и верной, но при условии, что между женщинами нет конкурентных отношений. Во всяком случае я со своими подругами вместе не работала, у нас не было одних и тех же симпатий к мальчикам…
– А вообще вас предавали?
– Конечно.
– А вы предавали?
– …Боюсь, что в моей биографии есть эпизоды, которых я могу стыдиться. Это, наверное, было даже не совсем предательством, и мое поведение можно объяснить объективными причинами, интересами дела, но осадок остался.
– Вам свойственно чувство зависти?
– А кому оно не свойственно?! Я думаю, что этого даже смешно стесняться. Это естественное человеческое чувство. Просто нужно уметь держать его в рамках. Если ты видишь, что кто-то что-то делает лучше тебя, выглядит лучше, чем ты, почему этому по-доброму не позавидовать и не попытаться достичь того же. Тут главное, чтобы эта зависть никому не мешала, и ты сама не почернела от нее.
– Согласны ли вы с примитивно сформулированным, но понятным широким массам тезисом: женское счастье – был бы милый рядом, ну а больше ничего не надо?
– Вот, продолжая разговор о зависти, говорю: искренне завидую женщинам, которые могут довольствоваться только этим. У меня так не получается. Может, с милыми не везло… Или им со мной.
– Ольга Владимировна, вы это серьезно?! На вас это совсем не похоже…
– Да, я всегда говорила, что женщины разделяются на домашних и диких. Моя семья мне всегда была дорога, но, возможно, потому, что в семье у меня все складывалось достаточно благополучно и спокойно, я могла больше времени уделять работе, делать карьеру. В этом смысле и сейчас работа для меня приоритетна.
– А вам там комфортно, в своей вы тарелке в правительстве-то?
– За свое пребывание во власти – будь то законодательная или исполнительная – и за работу там мне не стыдно. Честно и добросовестно исполнять свой долг у меня, кажется, получается.
– На себя время остается, чтобы заняться чем-то для души?
– Так семья, работа – это тоже для души. Я вообще не привыкла заниматься тем, что мне не интересно и не умею неинтересно жить.
– В свое время вы любили экстрим: прыгали с парашютом, занимались подводным плаванием…
– В последнее время было как-то не до экстрима: много сил уходило на работу. А вообще душа у меня и сейчас требует скорости. За рулем ли автомобиля, на снегоходе ли. Я порой балуюсь этим. Не отказываю себе в чтении. Ничто не может заменить удовольствия от интеллектуального общения с книгой или интересным, умным собеседником. Хотя те, для кого главное – осязаемые «ценности», вряд ли меня поймут.
– Ольга Владимировна, каким видите свое будущее?
– Светлым и радостным.
– Это возможно?
– Все зависит от самого человека, от того, как он воспринимает свою жизнь. Не надо смотреть на жизнь мрачнее, чем она смотрит на нас. Надо уметь получать от нее удовольствие. В этом нет ничего стыдного, если удовольствия эти ты получаешь не за счет других людей, не нанося им зла. Мне пока это удается.
Алла Егорова
