Фронтовик Юрий Ксенофонтович Тихонин по просьбе учащихся школы № 35 рассказал свою историю службы в армии в годы Великой Отечественной войны. Он был артиллеристом и за Победу боролся на передовых фронтах. Его героическая биография приводится от первого лица.

 

До войны

«Родился я 13 сентября 1925 года в деревне Панкратовка Пензенской области. В те годы крестьян насильно заставляли вступать в колхозы. Колхозники должны были поставлять государству хлеб. А им самим хлеба не хватало. Жертвами голода тогда стали тысячи сельских жителей, вымирали целые деревни.

Мои родители решили ехать в Дзержинск. Туда некоторые наши односельчане отправлялись на заработки или переезжали целыми семьями. Так сделали и мы в 1931 году. Отец поступил работать на завод им. М.И. Калинина мастером. Мать стала работать уборщицей в бараке, относящемся к заводу. Это был большой общий фанерный барак, комнаты даже не предполагались: отсек, в котором жила одна семья, ограждался от отсека, где жила вторая, только тонкими ширмами.

Учиться поступил я в школу № 25, которая находилась в селе Черном.

Путь до нее был неблизкий, но ходили все равно пешком – подходящего транспорта не было.

Жили мы, конечно, неважно, голодно, но все равно этот период сейчас вспоминается мне как светлое время, когда вся семья была вместе, а страшное слово «война» звучало только на уроках истории.

Окончив 7 классов, я поступил в ремесленное училище № 7, где учился до 1941 года. Там вступил в комсомол. Помню, что проводили торжественную церемонию посвящения. Комсорг собирал нас, устраивались спортивные соревнования, катания на лыжах зимой. В 41-м нас отправили на завод им. М.И. Калинина, сначала работали во всех цехах понемногу, потом меня перевели в цех аммиака, где из воздуха выделяли кислород и азот, а потом в баллонах отправляли в Горький.

Страшная весть

22 июня 1941 года я вместе с ребятами из ремесленного училища поехал на товарищеский футбольный матч, который проходил на территории завода им. Я.М. Свердлова. Мы должны были играть против команды из училища № 13. Внезапно кто-то включил радио, и мы замерли, слушая известную всем речь. Естественно, игру тут же отменили, все разбежались по домам.

Затем наступили тяжелые военные будни. Многих посылали на предприятия грузить технику и снаряды для фронта. Мальчишки наравне со взрослыми валили лес, строили оборонительные сооружения, помогали на заводе.

Цех, в который попал я, занимался разгрузкой антрацита – черного каменного угля. Это была ответственная работа, поскольку антрацит шел не только на отопление нашего района, но и отправлялся в соседние населенные пункты. Конечно, приходилось работать на износ, как, в общем, и всем в то время. Любая должность на заводе требовала огромной физической отдачи и моральной стойкости.

Мать и отец работали в 13-м хлорном, очень вредном, цехе. Отец был ценным работником, поэтому первое время оставался в тылу. Часто случалось так, что ему приходилось ночевать прямо на рабочем месте.

Как только объявляли тревогу, все бежали на завод – в убежище. Но поскольку места там было немного, в такие моменты я укрывался в ремесленном училище. Кстати, там же нас бесплатно кормили, давали рабочую форму.

Из нашей семьи первым на фронт ушел брат Иван. Он был старше меня на 2 года, поэтому отправился воевать сразу же после начала войны. Его распределили в летные войска, поскольку брат окончил курсы в аэроклубе. В 1943 году он был награжден орденом Красного Знамени за то, что совершил 62 удачных боевых вылета на самолете Б-52, будучи пилотом 14 Гвардейского авиационного полка дальнего действия.
 

Время подвига

Сам я попал в действующую армию в 1944 году, это был 3-й Прибалтийский фронт. Столько страшного пришлось увидеть за время службы, что в какое-то время смерть стала казаться чем-то обыденным.

 

 …Моей первой наградой стала медаль «За отвагу». Ее я получил, будучи командиром орудия – миномета 160, считавшегося тяжелой техникой. Солдат вместе со мной было 6 человек. Таким составом мы «держали точку» – территорию в Восточной Пруссии, ведя боевые действия в течение нескольких дней всего в 1,5 км от линии фронта.

Хорошо помню, что в этой битве остались живы все солдаты, в чьих руках было оружие, но погиб шофер – Иосиф. Родом он был тоже из Пензенской области, то есть мой земляк, возможно, поэтому его смерть особенно врезалась в память.

 Запомнился и наш боевой путь по Белоруссии, еще оккупированной захватчиками. Это была одна из самых тяжелых дорог, ведь оставаться незамеченными на территории, где все находилось под надзором немцев, казалось практически невозможно. Но нам было необходимо как можно ближе подобраться к врагу, чтобы нанести неожиданный удар. Для этого приходилось выбирать самые непроходимые, на первый взгляд, тропы. Они лежали через крупные болота. Чтобы перебраться самим и переправить технику, сооружали временные гати из бревен. Эффект неожиданности сыграл для нас большую роль, враги никак не предполагали, что такое количество русских войск вместе с тяжелой техникой вдруг появится у них за спиной. А наши войска тем временем окружали лагерь немцев с разных сторон, что помогло быстрее их уничтожить.

Последний бой

После освобождения Белоруссии и Прибалтики предстояла битва за Кенигсберг. Вся Пруссия тогда напоминала огромный вражеский военный лагерь. Подобраться к городу стоило огромных трудов, что уж говорить о его штурме. Враг полностью подготовился, чтобы держать в Кенигсберге длительную осаду, внутри находились все необходимые коммуникации, подземные заводы, военные и продовольственные склады.

Около города имелось два кольца обороны, там находились чуть ли не все виды известных тогда препятствий и укреплений. А перед ними – минные поля и рвы. Последним и главным пунктом была цитадель в центре города, именно ее захват мы ставили своей боевой задачей. Основной силой, которая должна была прорвать первые уровни обороны врага, стали штурмовые отряды. Удары планировалось наносить нескончаемыми залпами огнестрельных орудий.

Самым страшным для нас были укрепленные каменные форты – мощные оборонительные сооружения. Они сообщались между собой и с городом, поэтому поочередный их захват давался тяжело.

Но какой бы сильной ни была внешняя оборона, самые кровопролитные бои шли потом в черте города. Хоть врага и удалось подавить прорывом, создавалось ощущение, что он повсюду. Мы не могли быть уверенными ни в одном своем шаге, каждую секунду ждали, что в спину вонзят нож, были готовы к любой провокации.

Тем не менее даже небольшие победы окрыляли нас и заставляли еще решительнее, чем раньше, сражаться с ненавистным врагом. В боях за Кенигсберг также участвовал и погиб брат моей матери. Его жизнь стала одной из множества потерь, которые понесла Красная Армия в этой операции. Говорили, что Черная речка близ города текла кровью. После участия в этих сражениях получил особенно памятную мне медаль «За взятие Кенигсберга».

Победа

Я хорошо помню, как пришла весть о поражении фашистской Германии. С наблюдательного пункта громко раздался приказ о прекращении огня. После минутного смятения в воздухе раздался залп из всех видов орудий. Каждый, кто услышал сообщение о победе, поднял вверх оружие, которое оказалось под рукой, и начал стрелять. Поднялся сильный грохот, дополняемый восторженными криками. Я чувствовал, что огромную радость одновременно разделяет весь советский народ. После приказа о прекращении огня сразу последовал приказ, запрещающий трогать немцев. Их, пленных, постоянно водили по городу колоннами, перегоняя с одного места на другое. Вид у фашистов был, конечно, подавленный: безоружные и опустошенные, они выглядели жалко. Но мы не испытывали жалости, только отвращение и презрение.

После победы моя военная служба не закончилась. Я оставался в Кенигсберге в звании старшего сержанта гвардии до 1951 года.

Хорошо помню, как приезжал домой в 48-м году в свой единственный отпуск, полученный за добросовестную службу.

Конечно, увидев меня, мама заплакала. И отец тоже, да и я сам. А разве можно было иначе? Чувств, испытываемых при первой послевоенной встрече с родными, словами не передать. Позже я насовсем перебрался в Дзержинск, но тот первый приезд домой часто вспоминаю и сегодня.»