– Благодарю вас. Все началось в 2015 году, когда основатель нашего фонда, коллекционер и предприниматель Андрей Щербинин приобрел в одной из парижских галерей полотна неизвестного художника с подписью «Кузнецов» (Kousnetzoff). Работы были покрыты поверхностными загрязнениями и слоем помутневшего лака, за которым фактически не было видно самой живописи. Тем не менее коллекционеру понравилось даже то, что удалось рассмотреть, он посоветовался с нами, и далее полотна были приобретены и привезены в Москву, где мы и начали работу с ними.

– Да. Вся организация и работа фонда лежит на плечах нашего директора – Константина Ещеркина. Константин – выпускник кафедры искусствоведения Московского государственного университета, историк и знаток искусства. Он более двадцати лет работает в арт-сфере, близко знаком со всеми процессами реставрации, экспертизы, хранения живописи. Я бы сказала, что ему удается увидеть в картинах то, что не видят другие. Именно он угадал за подписью неизвестного автора большого художника – Константина Кузнецова.

– «Расчистка» одной из первых картин имела эффект поднявшегося занавеса, за которым последовала красочная феерия. Мы увидели яркий, богатый колорит, тонкость нюансов, разнообразие и виртуозность авторского почерка. Мы поняли, что перед нами – работы большого художника. Кроме того, на оборотах картин обнаружились многочисленные выставочные этикеты парижских салонов, что говорило о многолетнем участии художника в зарубежной выставочной среде. Попытки найти более подробную информацию о Константине Кузнецове приводили нас к скупым биографическим сведениям о мастере, изложенным в разнообразных изданиях. Мы поняли, что нашей насущной задачей является искусствоведческое, архивное исследование, раскрывающее подробности его жизни. Конечным итогом работы виделось издание о художнике на русском языке.

– Мы понимали, что наибольшим количеством сведений о мастере обладает его семья. Более полугода искали возможность связаться с наследниками художника, и в конце концов это удалось. В изучении судьбы художника в период его жизни в России нам была оказана значительная поддержка благодаря историку и краеведу Станиславу Шальнову, который провел несколько лет назад самостоятельное исследование о мастере и судьбе его потомков в Нижнем Новгороде и поделился с нами его результатами.

– Да, мы встретились с правнучкой Кузнецова в ее парижских апартаментах, которые принадлежат семье более полувека. Мы сразу прониклись большой симпатией друг к другу. Подробно изложив наши планы об издании, мы поинтересовались, не сохранилось ли в семье архивных материалов о художнике – фотографий, документов, писем. И здесь нас ждало самое большое открытие из возможных – как оказалось, в семье художника сохранилось не только все вышеперечисленное, но также значительная часть его работ, созданная в течение его жизни.

– В музеях работы Кузнецова представлены широко, только не в наших, а в зарубежных. Это музей Орсе и музей Карнавале в Париже, музей изящных искусств Понт-Авена, музей Эжена Будена в Онфлере, Муниципальный музей Гааги. В Третьяковской галерее имеется 5 его графических работ, подаренных дочерью Ольгой в 1963 году. В целом же, действительно, наибольший массив полотен остался в семье потомков Кузнецова, и произошло это, можно сказать, намеренно, по решению самого художника. В течение жизни Кузнецов отказывался сотрудничать с маршанами, т.е. с торговцами произведениями искусства, поскольку такое сотрудничество связало бы художника, обязывая его продавать определенное количество картин ежемесячно. Как правило, это мешало творческому процессу, о чем мы знаем из свидетельств других мастеров – например, переписки Клода Моне и его маршана Дюран-Рюэля. Константин Кузнецов имел значительное количество средств, поступавших в виде процентов от его доли в семейном предприятии в России, и не нуждался в том, чтобы продавать свои работы. По крайней мере, до революции. 

– Мы много работали в архивах, чтобы собрать сведения о художнике. Проводили исследования в нижегородском архиве, побывали на родине Кузнецова в Желнине, а также вели исследования документов в Российском государственном архиве литературы и искусства, архиве Государственной Третьяковской галереи, Государственного русского музея, Национальном архиве Франции. Безусловно, огромное количество времени мы посвятили работе с домашним архивом Кузнецовых, который хранится у его потомков. Некоторые материалы были переданы для работы в фонд, например, старинные фотографии на стекле (которые, кстати, являются до сих пор наиболее совершенным средством сохранения визуальной информации), а также каталог-архив. Архив представляет собой картотеку с описанием всех произведений Кузнецова, составленную внучкой художника.

– На мой взгляд, в этом и заключается один из интереснейших парадоксов истории искусства и жизни вообще. Как получилось так, что в Малаге, далекой от новейших живописных течений, родился величайший гений ХХ века – Пикассо? Витебск дал миру Шагала, румынское село Хобица – Бранкузи. Желнино было малой родиной Кузнецова, и хотя ничто из его окружения не было первопричиной его интереса к живописи, широта окских и волжских пейзажей в какой-то мере определила широкое, панорамное видение природы.

– Вероятнее всего, Кузнецов получил домашнее образование. В архиве мы обнаружили сведения о его брате Филитере Кузнецове, который учился в Нижегородском дворянском институте императора Александра II. Однако никаких документов об обучении Константина обнаружить не удалось, что также свидетельствует в пользу гипотезы о домашнем образовании. Вполне возможно, что Кузнецов мог посещать студию известного нижегородского фотографа Александра Карелина. Карелин сам окончил Императорскую академию со званием свободного художника, был в ту пору известным общественным деятелем и фотографом международного уровня известности. Школа Карелина выросла из рисовального кружка, существовала на добровольных началах и была открыта для всех желающих. Сам Андрей Осипович не только хорошо знал живопись, но был человеком очень увлеченным, страстным, умел передавать свой интерес ученикам. Кроме того, он был известным коллекционером, и при посещении его дома студенты могли видеть первоклассные произведения русских мастеров – Маковского, Шишкина, Верещагина.

– Для меня одной из самых интересных находок является переписка Кузнецова и Борисова-Мусатова, обнаруженная в архиве Русского музея. В этих письмах – подробности их дружбы, общения, насущные проблемы, взаимные симпатии, восхищение. Интересный факт, который мы обнаружили, – Мусатов просил Кузнецова подарить ему одну из своих работ в обмен на собственную, и, как я предполагаю, этот обмен состоялся. Огромным источником информации являются обороты картин, на которых отражена вся история работы – ее создание (авторские подписи, комментарии), экспонирование (выставочные ярлыки), владение (дарственные надписи от одного члена семьи другому).

– Мы познакомились с тремя правнучками художника. Они очень умны, начитанны, образованны – две их них закончили Сорбонну, хорошо знакомы с русской культурой, вплоть до современных ее проявлений – например, одной из них нравятся фильмы Звягинцева. Связь с Россией продолжается: они хорошо помнят русские сказки, рассказываемые их бабушкой, знают русские слова и даже понемногу учат русский язык. Два года назад одна из правнучек со своим супругам совершила поездку на Соловки, этот регион привлекает ее своей историей, сочетанием духовной энергии и уникальности природы.

– Все три правнучки художника мечтают оказаться на его родине. Они хотели бы, чтобы на родине состоялась выставка художника. Это станет поводом для их совместного приезда в Россию.

– На мой взгляд, Кузнецов был художником европейского масштаба. О его значимости для французов говорят разнообразные источники – приобретение работ в государственное собрание, свидетельства его коллег. О нем писали критики Роже Маркс, Гийом Аполлинер, Франсуа Тьебо-Сиссон, Александр Бенуа. Они отмечали «тонкий талант», «лиричность», «особый вкус и равновесие в нюансах», «естественное величие» и «серьезность мастерства» Кузнецова.

– Меня не перестает поражать разнооб-разие стиля художника на разных отрезках его жизненного пути. Он успел прикоснуться к огромному количеству стилей, которые развивались в это время во Франции, но в каждом случае оставался самим собой. Большое уважение вызывает его внутренняя свобода – даже в тот период, когда художник приближался к 70 годам, он не переставал экспериментировать и менять авторский стиль. Мне кажется, в его поздних работах есть не только виртуозность умудренного опытом мастера, но и огромная смелость.

– Над изданием работала группа ABC-Дизайн. Мы сразу нашли общий язык с ее арт-директором Дмитрием Мордвинцевым. Он очень внимательно отнесся к материалу, проникся живописью и темами Кузнецова. Одно из отличительных свойств нашей книги – то, как подробно показаны фрагменты живописи, на которых можно рассмотреть все детали авторского почерка – мазки, фактуру, текстуру. Мы также позволили себе экспериментировать с подачей материала, показывая фрагменты на целой полосе, а иногда и на развороте, взяв на текстовый блок бумагу выраженной фактуры, внедрив в книгу вставки с открытками и страницами каталогов в формате, отличном от издания, но соотносящимся с прототипом.

– Мое исследование продолжается и развивается в разных направлениях, результаты публикуются в научных сборниках и озвучиваются на искусствоведческих конференциях. Изучение биографии Кузнецова затрагивает разнообразные, ранее не изученные вопросы, например, деятельность Московского товарищества художников, в котором участвовал Кузнецов, или мастерская Фернана Кормона, где он учился вместе с Борисовым-Мусатовым.

– На наш взгляд, самой насущной необходимостью является организация большой ретроспективной выставки. Русский зритель впервые увидит художника, который представлял Россию европейской публике в течение 36 лет.