На прошлой неделе Россия в четвертый раз подряд отметила День народного единства. Но споры вокруг него, кажется, не утихают до сих пор. Идеологи нового праздника считают 4 ноября поводом напомнить людям о том, что все россияне, принадлежащие к разным социальным группам, национальностям и вероисповеданиям, были и остаются единым народом с общей исторической судьбой и будущим. А их противники настаивают, что главная цель введения праздника – задвинуть в тень 7 ноября, которое до сих пор ассоциируется в сознании россиян с Октябрьской революцией 1917 года. Так получается ли в итоге праздник единства? Об этом и не только мы поговорили с преподавателем истории, кандидатом педагогических наук, директором школы № 7 Владимиром Коротковым.
– Владимир Владимирович, какой праздник отмечаете вы лично, четвертое или седьмое ноября?
– Я с уважением отношусь к обоим праздникам. Но сказать, что отмечаю эти даты, я не могу. Ведь это значит быть соучастником действа, исторической традиции, но ни тот, ни другой день не вызывает во мне такого же духовного трепета, как 9 Мая.
– Накануне первого празднования Дня народного единства в 46 регионах страны был проведён социологический опрос, который показал, что больше половина наших сограждан не знали, какой праздник будут справлять. При этом почти 40% опрошенных назвали 7 ноября «старым праздником, от которого я не хочу отказываться». Как вы считаете, сегодня ситуация изменилась?
– Отношение к любому празднику – это дело воспитываемое. Почему старшее и среднее поколение нашей страны до сих пор считают 7 ноября праздником? Потому что позитивное отношение к этой дате формировалось десятилетиями. И убедить их в обратном одним росчерком пера невозможно. Так же, как невозможно в один момент сделать праздником 4 ноября. Но если учесть, что сегодня это праздник государственный, а школа есть место, где формируется отношение маленького человека к государству, то перед нами стоит задача информировать о его содержании и смысле. Поэтому за последние четыре года 4 ноября для многих детей стало большим праздником, чем 7 ноября.
– И все же, День народного единства, на ваш взгляд, это изобретение политтехнологов или обретение этого праздника никак не связано с политикой?
– В определенной степени это, безусловно, шаг технологичный и политический. Потому что после мирного переворота политической системы 1991-93 годов нельзя было жить в двух ипостасях. Нельзя было признавать праздничное значение за теми событиями, которые были опровергнуты в девяностых годах.
– А стоит ли вообще менять, на ваш взгляд, старые значения привычных праздников? Честно ли это с точки зрения истории?
– Пока живо поколение, выросшее на безусловном уважении к октябрьским событиям, отменять их путем государственного решения, наверное, не совсем логично. Давать разные взгляды на какие-либо исторические события – это нормально в свободном обществе, а делать праздник выходным или нет – это уже воля государства. В этом шаге его интонации уже слышны, позиция понятна. Но изменять праздники или однозначно перечеркивать, значит повторить ошибку, которая уже была совершена в 20-х годах, когда были преданы забвению масса государственных праздников национального характера.
– Но, по-вашему, власть все же сделала ошибку, когда сделала выходным днем 4 ноября, объявив будничным седьмое число?
– Я бы не стал обвинять государство в ошибке. Уходит эпоха – уходят праздники. Приходят новые времена, и мы либо воскрешаем старые праздники, которые были забыты, либо отмечаем новые – День российского флага, День независимости.
– А зачем они нужны?
– Каждое государство, как и любой человек, переживает период исторической самоидентификации. И государство, которое заявляет о том, что вот оно я, называет примечательные для него даты, которые имеют перспективу вырасти в общенациональные праздники.
– Но это иногда далеко заводит. Например, в последнее время жестко критикуются действия властей Украины, которые пытаются переписать историю своего государства. А не кажется ли вам, что у нас в какой-то степени происходит нечто подобное? Например, в отношении все той же Октябрьской революции?
– По этому пути идут все страны, заявляющие о своей новой государственности. Возьмите Прибалтику, где идет ревизия происходивших в годы Второй мировой войны событий. Украина тоже начинает по-своему начинает относиться к темам для нас болезненным. И я повторюсь, что любое государство идет по этому пути во все времена. Любое новое есть отрицание старого.
– Так это хорошо или плохо?
– Это жизнь, и с ней ничего не поделаешь. И каждым уходящим поколением это, безусловно, будет эмоционально переживаться, как потеря.
– А наше поколение знает свою историю?
– А какое поколение знало историю своей страны? Я как историк об этом соболезную. Грамотным, с исторической точки зрения, мы считали свое и предыдущее поколение. Но мы были зациклены на двух событиях – Октябрьской революции и Великой Отечественной войне. Не хотелось бы касаться проблемы оценки итогов последнего события, которое еще должно приобрести свое место в патриотическом воспитании и системе самоидентификации человека в нашей стране. Но историческая грамотность по этим вопросам формировалась не столько из знания, сколько из политического фона, который сопровождал нас повсюду…
– А сколько часов уделяется в современной школе изучению Великой Отечественной войны?
– Немного, четыре часа в девятом классе и в одиннадцатом – два. Плохо это или хорошо? Страна, имеющая тысячелетнюю историю, должна выделить для себя те позиции, которым будет уделять больше внимания. И это не моя позиция, а тех, кто увидел этот пробел. Да, в исторической хронологии Отечественная война – это четыре с небольшим года, и были события более протяженные. Но, с моей точки зрения, события 1611-1613 и 1941-1945 годов очень схожи по духовно-национальному подъему, которые их сопровождали.
– Какие изменения появились в учебниках истории России в последние годы?
– Безусловно, учебник меняется. Он пережил период многообразия взглядов и оценок. Сегодня количество пособий по истории сократилось с десяти до четырех названий, и в них уже нет разноречий в оценке динамики развития событий. По отдельным событиям, конечно, они еще существуют.
Полный текст статьи читайте в газете “Дзержинское время” за 12 ноября 2009 года.
Сергей Кулаков
