– Андрей Сергеевич, вам не кажется, что сегодня как-то особенно остро воспринимается все, что связано с Великой Отечественной войной? Можно ли сказать, что это накладывает на вас как режиссера особенную ответственность при постановке военной пьесы?

 

– Лет 15 назад, когда у нас была вся эта перестройка, переделка, а я называю просто – разграбление страны, так получилось, что мне попалась в руки подборка детских сочинений о Великой Отечественной войне. Так вот в одном из них было написано: «Лучше бы мы проиграли ту войну, и сейчас бы у нас была немецкая колбаса и все остальное…». Тогда я понял, что растет поколение, которое не понимает, что без этих жертв, без этой кровавой бойни не было бы вообще нас. И уже тогда я почувствовал свою личную ответственность за то, что происходит. И с того момента, когда есть возможность прикоснуться к теме войны, я стараюсь делать это. Пытаюсь посмотреть на нее с одной стороны, с другой, но главное – рассказать о нашем великом, героическом прошлом.

 

Есть и еще один момент. Сейчас существует замечательная вещь – Интернет, и я могу слушать и смотреть передачи, которые идут в других странах, в Германии, например. И когда вижу передачу, в которой немцы благодарят американцев за выигранную войну и освобождение Германии от фашистов, когда я понимаю, что эта пропаганда идет давно в Украине и уже просачивается к нам, начинаю особенно четко понимать смысл фразы: «человек, который не помнит своего прошлого, не имеет будущего». Это не просто красивые слова, это так и есть. Люди должны на что-то опираться: на свои беды, свои победы, радости и горе. Помнить надо все: и Великую победу, и Великое горе. Сильными-то людей как раз делает несчастье. Чем более беззаботную жизнь прожил человек, тем он слабее, тем «неприспособленнее» к этой жизни. Сегодняшние дети не знают, что такое дефицит. Как рассказать им о том, что такое голод, что такое 125 граммов даже не хлеба, а его подобия в день?

 

Из нынешней молодежи мало кто читал дневник Тани Савичевой. Представляется, что человек может писать-писать и закончить свой дневник фразой о своей семье: «все умерли…».

 

И рассказывать об этом надо.

 

 

– Рассказывать, чтобы заинтересовать, нужно только «по-живому». Так, чтобы это было искренно. Нужно рассказывать о голоде, холоде, о вещах, которые понятны всем. Что-то я буду брать даже из своего прошлого, без этого никак. В начале 90-х артистам театра выдавали утром булку хлеба и вечером булку хлеба, а два калачика колбасы стоили две моих месячных зарплаты.

 

И мне давали их вместо денег, а дальше выживай как знаешь. Здесь, в Дзержинске, с этим было попроще, а в Чите… я помню, как у меня тряслись руки от того, что ну очень хочется что-то съесть.

 

 

– Конечно, были варианты. Например, мы обсуждали постановку спектакля «Мой бедный Марат» о ленинградской блокаде. Я до сих пор очень болезненно ощущаю некоторые моменты этой пьесы и, думаю, что использую кусочки, которые наращивал для того спектакля, вставлю их в «Балладу о матери».

 

Повесть Кондратьева «Дорога в Бородухино», по которой мы ставим спектакль, – это рассказ о войне глазами матери. Она отправляется на поиски сына, чтобы перед отправкой на фронт сказать ему самые главные слова, дать свое благословение. Мы много думали над историей этой героини, решили, что она бывшая дворянка, поддержавшая революцию, жена врага народа.

 

И она идет отправить своего сына на войну, чтобы он защитил страну. Не государство, которое разочаровало ее, которое в настоящее время уничтожает ее мужа, а большую страну. Для меня, кстати, эта ситуация очень напоминает сегодняшний день. Сейчас идет очень много негативной информации о государстве, много недовольных тем, что происходит – коррупция, воровство, и обвиняют в этом правительство. Ведь при всех ее недостатках наша страна достойна того, чтобы ее защищать.

 

 

Лариса Михайловна, конечно, очень вдумчивая, умная актриса.

 

У нее большой опыт, поэтому подробно работает над ролью. Часто она задает такие вопросы, на которые я могу ей ответить, только покопавшись в книгах, подумав. Но еще больше вопросов она задает сама себе. И это очень непростая работа – копаться в себе, в своих чувствах.

 

 

– Да, вообще моим первым впечатлением после прочтения этой повести было то, что она очень похожа на «Балладу о солдате», которая, кстати, в оригинале носила название «Алеша». Помните, там солдат несколько дней добирается до своей деревни, чтобы просто обнять мать и сразу же вернуться на фронт. Здесь этот путь ради встречи с сыном проходит женщина. Где она находит силы для этого? Откуда вообще силы у людей переживать такие трагедии, как война?

 

 

– Мы бередим себе души и незаживающие раны каждую репетицию. Мы ведь, актеры, не глицериновыми слезами плачем на сцене. Лариса Михайловна даже на репетициях так хочет к сыну (хотя в жизни у нее дочь), что у нее слезы льются ручьем. А по сценарию она не должна плакать, ей нужно научиться сдерживать слезы. Поверьте, это гораздо труднее, чем научиться плакать.

 

 

– Если я скажу это, то таким образом просто расскажу финал пьесы. Там есть действительно берущие за душу, щемящие слова, которые мне бы сейчас не хотелось повторять. Скажу только, что каждый раз, когда я читал эту повесть актерам, я старался как можно невозмутимее, холоднее повторять финальную речь матери. Для того чтобы просто не захлюпать носом. Наверное, я стал слишком сентиментальным.

 

Так вот, мне бы хотелось, чтобы зрители, посмотрев спектакль, почувствовали, что они не одиноки со своими проблемами. И вообще все наши проблемы, по сравнению с теми, что возникают у людей во время войны, становятся такими ничтожными, такими мелкими… Нужно сделать все, чтобы снова стали главными проблемы мирного времени: любит она меня или нет? Что будет есть сегодня дочка – манную кашку или пшенную? Очень надеюсь, что все, что сейчас происходит, закончится благополучно.

 

Марина Ипатова