Для тех, кто не читал или забыл эту историю, напомним, что рано утром 1 января 2018 года на ул. Ульянова молодой человек вызвал скорую помощь. В медицинском осмотре, с его слов, нуждалась знакомая 22-х лет (назовем ее Екатериной Ю*). 

У Кати неожиданно разболелась голова, да так, что вести себя она стала неадекватно и своим поведением даже напугала звонившего. Медики прибыли по вызову через 15 минут. «Больная» сидела в машине на переднем сиденье. От медицинской помощи наотрез отказалась, но при этом и документы об отказе подписывать не стала. А после настойчивых уговоров Марины все же завизировать бумаги, которые нужны в БСМП для отчетности, вдруг выскочила из машины и несколько раз ударила фельдшера кулаком по лицу. При этом нападавшая хватала медика за одежду, вместе они несколько раз падали на снег. Разнять женщин удалось с большим трудом.

Коллеги М* сняли происходившее на телефон. На место происшествия пришлось вызвать полицейских, так как разбушевавшаяся молодая особа никак не могла угомониться: ругалась нецензурно, громко оскорбляла Марину, пыталась снова на нее наброситься.

В травмпункте, куда обратилась пострадавшая женщина сразу после разбирательств по поводу инцидента в отделе полиции, у нее зафиксировали синяки и ссадины на лице, травму левого уха, из которого, кстати, выпала и была потеряна золотая сережка.

Полицейские дважды отказывали Марине М* в возбуждении уголовного дела по случаю нападения на нее Ю*. Да и само расследование проводилось, мягко говоря, небрежно. Стражи порядка на стадии дознания не запрашивали документы из травмпункта от 1 января прошлого года, наиболее объективно свидетельствующие о состоянии здоровья заявительницы после побоев. В описательной части указывалось, что удары Екатерина наносила по правой части лица медика, а на самом деле она била слева. В деле не фигурируют важные свидетели, о которых заявляла пострадавшая.

И только в июне, спустя полгода после этого ЧП и с третьего заявления Марины о возбуждении уголовного дела, его все-таки завели. Ю* вменяли ст. 116 – «Побои».

В итоге девушка дала признательные показания, согласилась, что виновна перед медиком и даже соизволила (спустя больше чем через полгода!) формально извиниться перед Мариной за случившееся.

В ноябре дело попало в суд. Как выяснилось, Ю* рассчитывала на его рассмотрение в особом порядке, то есть максимально быстро, без выяснения подробностей. Но с этим не согласилась пострадавшая сторона, и обвиняемой объявили, что судебное следствие будет самым что ни на есть кропотливым и подробным. 

После этого Екатерина снова начала вести себя странно, но об этом чуть позже.

В суде это дело рассматривалось больше двух месяцев. Судье снова и снова приходилось откладывать заседания, потому что разбираться в деталях произошедшего в зале суда пришлось практически с самого начала. Показания всех участников процесса расходились с предоставленными в ходе досудебного разбирательства данными.

В зале заседания опрашивались второй фельдшер и водитель машины скорой помощи, которые дежурили в день нападения вместе с Мариной. Коллега-медик почти полностью подтвердила показания М*, кстати, именно она сделала видео части инцидента на Ульянова. Также в суде выступал знакомый Ю*, который заявил, что, по большей части, уже ничего не помнит о том случае. На суд вызвали и судмедэксперта, подписавшего акт о состоянии Марины после побоев. Правда, составлялся документ на основании осмотра Марины 10 января, когда следы от травм почти полностью исчезли. Вот и необходимо было выяснить, какие последствия действительно имели телесные повреждения М*, зафиксированные, как говорится по горячим следам.

 

Свидетель пояснила, что даже с учетом данных медицинской карты травмпункта от 1 января 2018 года, которые тщательно исследовались в суде, вреда здоровью побои М* не нанесли.

Вызывалась в суд и дознавательница, зафиксировавшая признательные показания обвиняемой накануне судебного разбирательства. Свидетельницу пришлось вызвать на заседание, потому что Ю* обвинила дознание в давлении на нее. Якобы ее заставили подписать признание, с которым она даже не ознакомилась, и все это происходило в отсутствие защиты. Дознаватель в суде эти сведения опровергла, сообщив, что все документы с допросов Екатерина тщательно изучала и подписывала добровольно, кстати, обязательно – в присутствии адвоката.

 

Несмотря на прямые и множественные доказательства вины, Ю* в суде продолжала отрицать факт нанесения телесных повреждений медику. И даже выдвинула свою версию конфликта. Она якобы, немного выпив, действительно, почувствовала себя плохо. А когда приехала карета скорой помощи, Марина стала обзывать ее и выражать недовольство напрасным, по ее словам, вызовом. Пациентка вскипела от такого поведения, выхватила у фельдшера папку с документами и бросила на заднее сиденье. М* стала доставать бумаги и каким-то образом разбила Ю* губу.

То есть, по версии обвиняемой, она не только не виновата во всей этой ситуации, но и пострадала сама.

В деле фигурировала запись, которую успела снять коллега Марины. Самого нападения на видео нет, видимо, съемка началась уже после того, как женщин разняли. Но на ней, несмотря на темное время суток, хорошо видно состояние и поведение обвиняемой: она с трудом держалась на ногах и кричала отборной бранью на всех окружающих. Запись по решению судьи к делу не приобщили из-за того, что на ней трудно различить людей. Однако голоса и имена пострадавшей и нападавшей вполне узнаваемы и звучат достаточно четко.

Как ни пытались Марина вместе с прокурором вызвать хоть малейшее раскаяние Ю*, та его ни словом, ни делом не выразила. Адвокат Екатерины поддерживал позицию своей подзащитной, мол, она ни в чем не виновна и в суде факт уголовного деяния с ее стороны не доказан. Однако и он прокололся, попросив в заключение процесса снизить сумму, которую Марина запросила за моральный вред. Снизить, а не исключить это требование вовсе, как логично было бы требовать по-настоящему невиновной стороне.

К слову, вместе с уголовным делом рассматривали гражданский иск М* с требованием взыскать с Ю* 50 тыс. рублей за моральные и физические страдания, нанесенные побоями, 4 тысячи за утерянную серьгу и 1 тыс. рублей за юридические услуги – составление иска.

Представитель прокуратуры попросила суд удовлетворить эти требования частично, а в качестве уголовного наказания назначить обвиняемой 300 часов обязательных работ.

18 января 2019 года приговор Екатерине Ю* был вынесен. Судья назначила ей 240 часов обязательных работ, а выплатить Марине М* в общей сложности придется 13 тысяч рублей.

Обязательные работы – это общественно-полезное деяние, которое обвиняемым по решению суда назначает муниципалитет совместно с исправительными органами. Так говорится в Уголовном кодексе. Ю*, возможно, будет расчищать улицы от снега или пойдет работать санитаркой в ту же БСМП. Зарплата в этом случае человеку не положена.

Кстати, с работы, где для суда девушке дали прекрасную характеристику, она почему-то прямо накануне приговора рассчиталась. Так что исправительный труд может стать ее единственной в настоящее время занятостью. 

Впрочем, мы торопим события. Ведь решением суда, как показалось, обе стороны не слишком довольны. Марине приговор кажется мягким, а Екатерине – наоборот, суровым. Возможно, обе стороны еще будут обжаловать вердикт судьи в вышестоящей инстанции.

Примирить стороны уже точно не удастся никому. М* пошла на принцип из-за проволочки со справедливым исходом дела, невоспитанностью и развязностью Ю* на протяжении всего разбирательства ситуации. А Ю*, как полагаем, именно по этим самым причинам действительно считает, что не совершила ничего предосудительного.

Так что, скорее всего, у этой истории продолжение еще впереди. Мы будем следить за тем, что же последует дальше.