– Конечно, бизнес разросся, чтобы дать ему политическую поддержку, и я это понял. Во-вторых, я еще достаточно молод, энергичен и мне хочется новых впечатлений, эмоций. А где еще их найти, если не в политике?

– В одном направлении бизнеса все еще партнеры, остальные сов-местные проекты – «развели».

– Не скажу, что кто-то очень обрадовался, что появился новый игрок, и меня встретили с распростертыми объятиями. Были попытки сразу же определить «под кем» я и наклеить ярлыки. Сначала говорили, что я «проворонинский», потом обсуждали, что я совместил бизнес с политикой и связал его с «Тосол-Синтезом». Сейчас активно говорят, что я человек из команды завода Свердлова. Еще недавно я пытался что-то опровергать, а потом понял, что смысла в этом нет. Дела сами показывают, кто и что я, насколько я самостоятелен или «под кем-то». Люди разберутся. – И все-таки в Думе вам приходится взаимодействовать со всеми политическими силами. Так или иначе, кто-то же ближе, чьи-то взгляды импонируют больше. Как вы принимаете решения?

– Сейчас нет таких вопросов, в решении которых мне нужно было бы опираться на чью-то позицию. Я принимаю их, исходя из собственных соображений.

– Но вы же понимаете, что судьба одиночки в дзержинской Думе, скажем так, неперспективна.

– Дело вовсе не в том, одиночка я или нет. Я равнодушно реагирую на попытки причислить меня к какой-либо группе политиков именно потому, что ни одна из этих групп в моем становлении, карьере и бизнесе мне не помогала. Я никому ничем не обязан и поэтому всегда принимал и буду принимать решения, основываясь только на собственном опыте и видении ситуации. И мне бы не хотелось сравнения и какого-то отождествления с теми одиночками, что были раньше в Думе. Эти люди боролись с ветряными мельницами, им хотелось чего-то достичь в этой жизни, сделать карьеру, поэтому они так активно выступали, светились в СМИ или пытались реализовать себя с экономической точки зрения и у них это не получалось. Мне ничего никому уже доказывать не нужно, у меня это все есть. Сегодня у меня совершенно другие цели. Это, конечно, и возможность усилить свой бизнес. Ну и самое главное, как я уже говорил, это желание реализовать свои идеи и нерастраченную энергию.

– Среди депутатов нынешней Думы строителей больше нет, вы единственный. Почему вы не попытались стать (а может быть, попытались, но не получилось) председателем комитета по строительству и архитектуре?

– Да, действительно, это комитет, который я вполне мог бы возглавить, так как у меня достаточно и опыта, и знаний в этой области. Но я же сказал, что дзержинское депутатское сообщество довольно холодно восприняло нового человека в Думе, поэтому не набралось достаточного количества голосов для моего избрания председателем комитета. Так что я пока заместитель председателя.

– Вероятно, на решение депутатов повлияла и позиция Павла Воронина?

– В том числе. В целом у нас нормальные отношения, мы здороваемся, улыбаемся. Да, в бизнесе разошлись, в политике пока также не нашли точек соприкосновения, но это не мешает сохранять нейтральный спокойный тон общения. Совместный бизнес дал нам возможность довольно хорошо узнать друг друга и с точки зрения человеческой, и со стороны бизнеса. И я, наверное, один из немногих людей, кто очень хорошо понимает и видит Павла Михайловича Воронина. В свою очередь он также один из немногих в Дзержинске, кто знает меня таким, какой я есть на самом деле. До сегодняшнего дня я практически не «светился» в городе, мало с кем меня связывали деловые отношения. Так что Павел Михайлович – единственный, для кого я, скажем так, приоткрыт.

– Сегодня в городе архитектуры нет. Вся та красота улиц, что еще сохранилась, была заложена в советское время, когда был нормальный градостроительный план. Дома строились один к одному, улицы перетекали одна в другую, и все это смотрелось очень гармонично – дворики, деревья, фасады. Сейчас все, что было создано в советскую эпоху, просто рушится, потому что даже те ограничительные меры, которые пытается Дума принять и зафиксировать проектом планировки границ улиц, – все равно носит, я бы сказал, догоняющий характер. Проспект Циолковского сейчас, как ни загоняй в красные линии, уже испорчен. Если взять фасады домов в старой части города, то сейчас там все первые этажи уже переделаны под магазины, притом даже в одном доме нет ни одного похожего магазина – у каждого своя входная группа, выставочная композиция. И это все согласовано управлением архитектуры, где вроде бы сидят профессионалы.

– А что делать?

– Я считаю, должна быть жесткая воля со стороны администрации, чтобы хоть как-то сохранить тот облик Дзержинска, которого он заслуживает.

– Градостроительный совет создается при администрации, и Городская дума просто рекомендовала часть депутатов, которые должны в него войти, – это, если я не ошибаюсь, весь комитет по строительству и еще ряд депутатов, примкнувших по собственному желанию. Весь остальной состав формировала администрация, определяя, кого они хотят видеть в совете. Если честно, сегодня его списочный состав я пока не видел, и мы официально еще ни разу не собирались.

– В свое время, когда еще мэром города был Виктор Портнов, я предлагал принять за основу модель нижегородского управления архитектуры, где начальник управления – это административно-управленческая должность, его заместитель – это архитектор, фактически главный архитектор города, который занимается только архитектурой, внешним обликом города, его красотой и следит за этим. И на протяжении всех этих лет я так или иначе эту идею «вкидывал» – и Портнову, и позже Виноградову, но так и не нашел должного понимания. Похоже, в том виде, в котором сейчас существует наше управление архитектуры, всех устраивает.

Я думаю, что новый глава администрации посмотрит на работу управления архитектуры в старом виде и, возможно, будут какие-то изменения. Во всяком случае, по первым шагам Нестерова мы видим, что он хочет менять структуру администрации. В таком виде она работает уже десять лет и эффективность у нее невысокая.

– Допускаю, что это нужно сделать, но опять же говорю, что это прерогатива нового главы администрации. Ему с ними работать. Но если посмотреть на опыт федерального управления, то принцип регулярной ротации кадров присутствует во всех эшелонах власти, и он действенен. И тот факт, что уже больше двух сроков у нас во главе управления архитектуры находится один человек, я считаю неправильным. Да, нужен новый человек, нужен новый взгляд. При этом как к профессионалу к Андрею Ивановичу я очень хорошо отношусь. Но взгляд его уже «замылился», и на город он уже не смотрит с точки зрения архитектора.

– А когда вы как предприниматель готовитесь к реализации какого-либо проекта, задумываетесь ли над тем, как общественность среагирует на то, что вы собираетесь построить?

– Социальный фон моих строек мне важен. В ту пору, когда землей еще распоряжалась городская администрация, при Геннадии Вячеславовиче Виноградове, регулярно проводились конкурсы по выделению участков, в том числе по продаже их в собственность под строительство. Я, скажу сразу, участвовал не во всех конкурсах, потому что по некоторым земельным участкам у меня была принципиальная позиция. Там, где участки были не подготовлены, там, где стройка вызвала бы социальную «напряженку», я всегда указывал на них Геннадию Вячеславовичу и, будучи его советником, несколько раз убеждал «снять» некоторые участки с конкурса.

Например, в микрорайоне Западный пытались «вырвать» из плана планировки и выставить на конкурс несколько кусков земли, что привело бы в будущем к нарушению целостности всего района. После этого речь здесь могла бы идти только о точечной застройке. Виноградов тогда прислушался ко мне и снял ряд участков с конкурса. А вот уплотнение застройки, которое мы видим в центре города, остановить не удалось. Глава администрации почему-то посчитал, что денежные вливания в бюджет важнее той социальной «напряженки», которая возникла. Я имею в виду тот же дом на улице Петрищева во дворах. Я убеждал снять этот участок с продажи или подготовить его на таком уровне, чтобы люди были довольны.

Продавать место, где расположена детская игровая площадка с одной стороны, а с другой мусорные контейнеры категорически было нельзя.

Сначала нужно было перенести детскую площадку, при этом улучшить ее, модернизировать, найти удобное место для новой контейнерной площадки. Затем, как минимум, заасфальтировать дворовую территорию, потому что там убожество просто. Почему люди начали возмущаться и вообще был поднят вопрос о точечной застройке? Потому, что полностью не благоустроены дворы, а то, что есть, ухудшалось еще больше вот такими решениями администрации.

– А почему городу никак не удается расселить дома «народной стройки» на улицах Пожарского – Марковникова? Почему вы как строитель именно жилья не беретесь за эти проекты?

– Потому, что нет экономической эффективности. Я подходил несколько раз к этим площадкам, давал риелторам задание оценить перспективы расселения. Эти участки были определены как площадки под развитие, однако администрация города не включала их ни в какую программу, чтобы помочь освоить, то есть ни реконструировать сети, ни помочь с расселением – ничего администрация не предлагала.

Наши оценки были, прямо скажу, страшными. Дело в том, что стоимость расселения с виду небольшого двухэтажного дома, «засыпушки», где 12-14 квартир, подходила к 30 миллионам руб-лей. При этом, расселив только один дом, мы не сможем на его месте построить полноценную многоэтажку. Плюс нужно вынести сети, плюс дворовые сараи, часть которых почему-то оформлена в собственность. То есть для того, чтобы начать осваивать эту площадку и поставить хотя бы один полноценный дом с дворовой территорией, с благоустройством, парковкой, нужно расселить два-три маленьких дома. А это затраты, сопоставимые с нижегородским районом Нижнего Новгорода, где стоимость земли с расселением от 50 до 70 миллионов рублей. Но там историческая часть столицы региона и стоимость квадратного метра значительно выше. Так что к этим территориям, с точки зрения расселения самим застройщиком, мы не подойдем еще долго. Тут должна быть совместная программа с администрацией, где администрация взяла бы на себя часть затрат, либо признала их ветхими и включила в федеральную программу расселения.

– Но сегодня там уже строятся какие-то дома.

– Насколько я знаю, у этого застройщика в собственности там была старая котельная, и на своей территории он построил этот домик. Причем я обращал внимание администрации на то, что, разрешая подобные стройки, пускай даже на территории, принадлежащей коммерческой организации, изначально власти допускают то, что участок в будущем уже не будет освоен целостно. На этом месте начинают создавать «лоскутное одеяло». И в данном случае просто должна проявиться жесткая позиция администрации. Только тогда мы получим полностью сформированный на бумаге и реализованный в жизни новый микрорайон. В противном случае сейчас реконструируют котельную, потом перестоят садик, следом какие-нибудь пристрои превратятся в недострои и территория станет непригодной к комплексной застройке. Невозможно уже будет, с точки зрения инсоляции и других градостроительных норм, разместить здесь полноценный законченный жилой квартал.

– А что с кварталом «Комсомольский»? Вы будете реализовывать этот проект или отложите из-за кризиса?

– Кризис не кризис, но мы ведем сейчас рабочее проектирование двух домов для этого микрорайона. У нас давно выполнены геодезические, карстовые работы. «Посадки» домов мы произвели и заканчиваем рабочий проект. Вопрос с сетями немного сдвинулся с места, поскольку Дзержинский водоканал защитил часть своих инвестиционных программ, и в этом месте должны появиться новые сети – это то, что было самым большим обременением и самым серьезным вопросом в начале освоения этого участка. В наших планах если не в этом году, то уже в следующем начать освоение этой территории. А проекты, которые сейчас находятся в работе, будут пока лежать на полке и ждать момента, когда экономическая ситуация позволит нам снова наращивать темпы строительства.